Пока я изображал соляной столп, женщина умудрилась не только проволочь «гражданина начальника» мимо, но даже заволочь мерзкое тело в купе. Через неплотно закрытую дверь я мог видеть, как она, молча и сосредоточенно, стягивает со своего сваленного на диван мужа, а может быть, и любовника, сапоги, галифе, следом — грязный заблеванный китель. Затем, собрав вещи, она скрылась за дверью уборной, из которой сквозь выходящее в коридор матовое стекло послышался шум набираемой в раковину воды.
Сколько она там будет стираться? Минимум пяток минут? Хватит времени заскочить, придавить подушкой лицо и подождать, пока затихнут конвульсии! Непроизвольно я сделал шаг к дверям, другой… и, резко взяв себя в руки, пошел в свое купе.
Какой смысл брить волоски по одному, когда надо отсекать голову? Зачем делать из прохвоста героя, погибшего от руки недобитой контры? Ведь я-то точно знаю, недолго виться сволочной карьере, скоро шлепнут свои же, и сильно надеюсь, справятся куда раньше кровавого «тридцать седьмого».*****
Однако поворочаться перед сном в этот вечер мне пришлось изрядно…
\\\*Каждые 60-100 километров паровоз нуждается в заправке водой. Машинисту (особенно не слишком опытному) бывает порой сложно подогнать локомотив под заливочную систему водонапорной башни.\\\
\\\**Ныне станция Котовск Одесской области (переименована в 1935 году).\\\\
\\\***На практике отличить петлицы ГПУ (поле крапового цвета) от малинового (пехота РККА) практически невозможно, поэтому все ориентировалось на кант — в РККА он был черный, а в ГПУ малиновый.\\\
\\\****Согласно мемуарам Д. С. Лихачева, Курилко служил в белой армии не более пары месяцев.\\\
\\\*****Курилко был снят с должности уже в мае 1930, попал под следствие и ближе к осени расстрелян, более того, в конце июля этого года по всем лагерям зачитали приказ коллегии ОГПУ о «произвольщиках и белогвардейцах в лагерях», после чего режим был существенно смягчен (так называемая «Соловецкая оттепель»).\\\
Карелия, конец мая — начало июня 1928 года (23 месяца до р.н.м.)
— Следующий! Вещи к осмотру!
Послушно, с неторопливой покорностью бывалого лагерника я поставил на низкую лавку предусмотрительно развязанную скрипуху* с барахлом. Что делать, нравы у кемской шпаны простые, можно сказать душевные, поэтому вещички заключенные таскают с собой, всегда, хоть на работы, хоть в центрокухню. А если дневальным назначен обколоченный старик, и нет надежного соседа — на дальняк** «совещаться» с чемоданом шастают, нормальная практика недоразвитого социализма.