Ну и пусть! Правильно! Ведь они — часть, такая же часть, как и она.
— Нет, я пообещала ему, — хрипит Рада в ответ. — Я смогу. Сделаю.
Но вот взгляд Владимира меняется, на слабость больше не остается времени. Откуда-то изнутри выплывает то самое Зло. Тварь, практически поработившая сознание капитана. Сколько ударов сердца у нее есть, чтобы попрощаться? Один? Два? Десять? Как долго он сможет противиться воли паразита? Никто не знает.
— Не мешкай, — лицо Свиридова скривилось от боли. — Ну же! Давай! Пока я еще человек!
Появилось привычное ощущение силы в ладонях. Но она ей не понадобится, обычный кинжал — то, что нужно, когда жертва не сопротивляется.
— Саша, пленка. Давай!
Как же ей холодно, кажется, энергия вымораживает кровь.
— Три, два, один, ноль. Давай!
Лишь один удар. Она не позволю ему страдать долго. Один решительный удар в сердце. И все.
Падающее тело поймал Александр. Аккуратно уложил на пол и прикрыл веки. Что ж, они сделали, так как полагалось. Убили зараженного до того, как им полностью завладела тварь, обратив в монстра. Почему же тогда тяжело держаться на ногах? Тяжело просто дышать.
Рада отвернулась. Смотреть, как Дарья сжигала труп, не было сил. Внезапно послышался хлопок, заставивший Любимову мгновенно развернуться обратно. Из тела Владимира выплывало призрачное облако, постепенно принимая очертания живого существа.
Тварь!
— Саша, быстрее! — воскликнула Первоцвет, первой среагировав на опасность, окружив врага пламенем.
Вот только огонь не принес созданию ощутимого вреда, лишь контуры слегка поплыли, будто круги на воде. Тварь продолжала скалиться на них.
— Воин, — проскрипел в голове Рады мерзкий голос, словно кто — то нарочно водил ножом по тарелке. — Запомни воин. Ты проиграл воин. Живи воин. Пока живи.
Вновь прозвучал хлопок, и тварь исчезла, оставив после своего ухода ужасающее ощущение собственной беспомощности.
* * *
Подполковник Ромовой метался зверем по кабинету. Трое суток от давнего приятеля не было вестей. Поднятые на уши службы молчали, агенты пожимали плечами, а полиция просила не мешать расследованию. Только никакие доводы не производили на него нужного воздействия. Он переживал, надеясь хоть на какой-нибудь результат.
Зазвонил телефон. Ромой перегнулся через стол к аппарату. Рука, готовая схватить трубку замерла в сантиметре — определитель недвусмысленно показывал, что подполковника требовали очень и очень непростые люди. Дав себе возможность усесться в кресле, он прокашлялся и поднял трубку.
— Ромовой у аппарата. Слушаю.
— Вечер добрый, Григорий Петрович, — прошелестел хорошо узнаваемый голос высшего руководства.