Как только я прочитал письмо и начал подробнее изучать изложенную в нем последовательность действий Николая и второго мага, так следующей же ночью мне приснился сон. Пугающий и наводящий на размышления, о чем он и для чего он явлен мне.
Было темно, но во сне все происходило в каком-то помещении, но не храме и не зале.
Какая-то комната, сквозь тьму в которой проглядывали какое-то смутные очертания, напомнившие мне лежащего дракона. Эх, жаль, что я не имею таких глаз, как Лео, чтоб видеть даже во тьме. Но постепенно зрение кое-как приспособилось и я бы принял комнату за библиотеку, а эти очертания во тьме-за книжные шкафы разного размера, расставленные в беспорядке. Потом я стал ощущать и реальный запах старой бумаги, старых кожаных переплетов и старых чернил. От многих книг пахнет и старой плесенью, но мне как-то неудобно говорить об этом, ибо я привык уважать книги. Тьма покрывала все — словно чернила висели в воздухе от пола до потолка, даже было странно, что я еще и различал эти вот шкафы. Вот такое нелогичное восприятие было-и вижу и не вижу сразу же. Впрочем, это во сне бывает- ты не видишь точно, но знаешь, что там именно то или делаешь что-то, на что реально не способен. В чернильной тьме послышались шаги. Кто-то медленно шагал в мою сторону, и вместе с шагами на меня двигалась волна страха. У меня застучало сердце и пот проступил буквально по всему телу.
Но они остановились где-то впереди, за сколько-то шагов. Сначала что-то зашуршало, потом что-то тяжело шлепнулось на стол. Или пол?
И зазвучал голос. У меня он вызвал впечатление, что говорила ожившая статуя, потому что не было в этом голосе ничего, кроме произнесенных слов. Ну, прямо как часы с боем- и сейчас они звонят именно так, и завтра те же звуки от их работы пронзят тишину. Даже граммофон более живой, потому что чем старее пластинка, тем песня с нее отличается от новой. Я мучительно подбирал слова для того, чтоб характеризовать этот голос, звучащий во тьме.
Ах да, язык я тоже сначала не понимал. Это был не квенья и не древневилларский.
Естественно, не русский и не современный вилларский. Я снова подумал о том, как, оказывается, мало я знаю. Хотя языков полным-полно, и учитель говорил, что часто, услышав разговор на непонятном языке, знаток их может только сокрушенно подытоживать: это не харазский, скорее всего, не тамышский, я б подумал про изандийский, но нет изменения высоты звуков по ходу длинного слова, и с гедельским сходство только кажущееся…То есть сплошное гадание.
Но постепенно я начал понимать его. Нет, я не знал этот язык, просто как бы в голову одновременно с голосом из мрака звучал перевод.