— Что с тобой? — спросил он наконец.
— Все хорошо.
— Потому и помалкиваешь?
— Потому, потому… — Она в упор взглянула на него и сама почувствовала, какие у нее яркие, блестящие глаза. — Слушай, а я ведь и не знаю толком, куда мы едем, надо же! Просто смех! Как-то и в голову не пришло спросить, словно это для меня никакого значения не имеет. А, в общем-то, не имеет, конечно. Какая разница, лишь бы с тобой.
— Так что же, объяснять? — улыбнулся Павел.
— Да уж объясни, если не трудно.
— Едем мы в деревню Никольское к моему бывшему пациенту. Очень в гости приглашал, хоть одного, хоть с семьей. Места, говорил, прекрасные — река, лес, рыбалка, грибы-ягоды. Ну, вот я и решил к нему наведаться, и договорился. Он заведующий отделением совхоза, живет просторно. Уверял, что не стесним. Удовлетворена объяснением?
— Вполне. Только один вопрос — кто я для него буду?
— Моя жена, конечно, — пожал Павел плечами.
— Сварливая?
— Да уж какая есть.
Задремала Марина Николаевна совершенно для себя неожиданно. Только что с живым интересом смотрела в окно, разглядывала пассажиров, и вдруг окружающее стало меркнуть, подергиваться серой, неверной дымкой. Она, ища опоры, положила голову на плечо Павла, закрыла глаза и, как под уклон, соскользнула в дремоту. Это было приятно до сладкого замирания в груди. Она продолжала воспринимать и покачивание автобуса, и гул его мотора, и голоса соседей, но все это было теперь приглушенным и далеким. Собственные же мысли и представления усиливались, мелькали стремительно и пестро, складываясь в причудливые узоры и тут же распадаясь. Она словно стояла на грани реальности и сна, и то, и другое теперь равно ей принадлежало. И ей вдруг почудилось, что в ее теперешней жизни есть нечто близкое этому состоянию — тайное и явное, Павел и семья… И к этой двойственности, неопределенности, невесомости душевной, такой только что приятной, стало понемногу примешиваться другое — нехорошее, тяжелое, мешающее… Чувство тошноты, которое возникает иногда на качелях, поднималось откуда-то из глубины, росло, крепло…
Марина Николаевна вздрогнула и очнулась.
— Ты что? — спросил Павел.
— Все бы тебе знать… — Она сглотнула, перебивая тошноту. — Живу я тут.
— Где?
— Вот тут! — Она легонько похлопала ладонью по его плечу и вновь, умащиваясь, приникла к нему.
— Живи, — подмигнул он. — Чувствуй себя как дома.
— Спасибо. А по грибы-ягоды мы будем ходить?
— Непременно.
— А рыбу ловить?
— Обязательно.
— А… А купаться по ночам?
— Этого я вам не обещаю. Забоитесь, думаю.
— Сам ты забоишься… — Она помолчала. — Скажи, если можно, почему вы с женой развелись?