Уилсон повернулся на правый бок, попытавшись устроиться так, чтобы вибрация самолета мешала ему как можно меньше. Он должен забыть о случившемся. Это самое главное. Нельзя увязать в раздумьях по этому поводу. Неожиданно он почувствовал, что улыбается. Правда, улыбка получилась вымученной. Ничего, зато никто не скажет, что он страдает «воздушными» галлюцинациями. Такие состояния нужно встречать активно, а не потворствовать им. Голый человек, ползущий на высоте двадцати тысяч футов по крылу DC-7, – это химера. Сколько выдающихся лунатиков позавидовали бы его выдумке.
Однако комичность ситуации быстро померкла. Уилсон похолодел. Картина за стеклом иллюминатора была такой четкой, такой живой. Разве его глаза могли увидеть несуществующего человека? Разве могли случайные мысли, бродящие в его мозгу, вдруг обрести зримое проявление, да еще с такими подробностями? Он не был пьян и не находился в том состоянии, когда сознание затуманено. Да и видение не было размытым и бесформенным. Он четко, объемно видел за стеклом человека, а множество сопутствующих подробностей лишь подтверждало реальность увиденного. Вот это и пугало больше всего. Он ведь не спал. Он случайно посмотрел на крыло и… Уилсон резким движением раздвинул шторки.
Он не знал, сумеет ли пережить это мгновение. Грудь и живот стремительно раздувались, грозя забить своим содержимым горло и голову и лишить его возможности дышать. Ему выдавливало глаза. Сердце, плененное в этом раздутом мешке, отчаянно билось, готовое вот-вот разорваться. Уилсон сидел неподвижно.
Человек смотрел на Уилсона. Он находился в нескольких дюймах. Их разделяло лишь толстое самолетное стекло.
Вообще-то, находившегося снаружи было трудно назвать человеком. Это отвратительное злобное лицо принадлежало какому-то другому существу. Тело покрывала грязная грубая кожа с широкими порами. Нос был приплюснутым бесцветным комком, потрескавшиеся губы не имели формы. Сомкнуть их мешали огромные и невероятно кривые зубы. Глубоко посаженные глазки смотрели не мигая. Жуткий облик дополнялся не менее жуткими спутанными клочьями волос. Волосы торчали из носа и ушей. Они же, наподобие птичьих перьев, покрывали щеки.
Уилсон чувствовал себя совершенно разбитым. Он был не в состоянии что-либо сделать. Время остановилось и потеряло свой смысл. Мышление и способность анализировать тоже исчезли. Все это вмерзло в лед ужаса. Лишь сердце еще продолжало отчаянно биться, подпрыгивая в темноте грудной клетки. Уилсон был не в силах даже моргнуть. Он не дышал и только тупо смотрел, отвечая на такой же тупой взгляд существа за стеклом иллюминатора.