– Да, мисс Эльва. – Голос мисс Финч звучал невесело. – Концы лежали на земле.
– Вы хотите сказать, что я не могла ничего слышать?
Голос мисс Финч обрел твердость:
– Никто не мог позвонить вам с того места.
– Говорю вам, этот человек мне звонил!
Мисс Финч промолчала, и пальцы Эльвы Кин судорожно сжали трубку.
– Там должен быть телефон, – настаивала она. – Ведь этот человек как-то до меня дозванивался.
– Мисс Эльва, там никого нет.
– Там – это где?
– Мисс Эльва, – ответила телефонистка, – это кладбище.
Пожилая больная женщина лежала в тишине и мраке. Сестра Филлипс похлопала мисс Кин по плечу, слегка пожурила и не согласилась остаться на ночь.
Эльва Кин ждала телефонного звонка.
Можно было отключить телефон, но она не осмелилась. Она лежала и ждала. Ждала и размышляла.
О тишине. О том, что уши, когда-то слышавшие, жаждут услышать снова. О булькающих, бормочущих звуках – первых неловких попытках заговорить после долгого – насколько долгого? – молчания… Об этих «Алло? Алло?». Об этом «Где вы?». О щелчках, из-за которых она лежит сейчас в таком напряжении. О телефонистке, назвавшей ее адрес. А еще о…
Звонок.
Тишина.
Опять звонок.
Шорох ночной сорочки в потемках.
Звонок затих.
Мисс Кин слушала.
Телефонная трубка выскользнула из побелевших пальцев, глаза уставились в темноту, сердце билось слабо-слабо.
Снаружи стояла ночь, полная стрекота сверчков.
А слова все еще звучали в мозгу, придавая ужасный смысл тяжелой, удушливой тишине.
– Алло, мисс Эльва? Я скоро буду.
Все началось, когда он порезался бритвой.
До того момента Роберт Картер был как все. Тридцать четыре года, бухгалтер в железнодорожной компании. Жил в Бруклине с женой Элен и двумя дочерьми, Мэри, десяти лет, и Рут. Рут было пять, она еще не доставала до раковины в ванной. Под раковиной специально для нее стоял ящик, на который она поднималась. Роберт Картер сделал шаг, наклоняясь поближе к зеркалу, чтобы сбрить щетину с шеи, споткнулся о ящик и упал. Падая, он взмахнул рукой, чтобы обрести равновесие, и крепче вцепился в опасную бритву. Охнул, ударившись коленом о кафельный пол. Стукнулся лбом о раковину. А горлом напоролся на лезвие.
Он лежал распростершись на полу, дыхание участилось. В коридоре послышался топот бегущих ног.
– Папа? – крикнула Мэри.
Он ничего не ответил, потому что увидел свое отражение, рану на шее. Отражение будто было соткано из двух слоев. В одном слое из раны текла кровь. А в другом…
– Папа? – Голос Мэри звучал встревоженно.
– Я в порядке, – отозвался он.
Слои уже разделились. Картер услышал, как дочь отошла от двери ванной, пока сам он смотрел на коричневое масло, которое толчками вытекало из шеи и капало на плитки пола.