Только когда молодой Таррэнт с бледным лицом появился на лестнице, я нашел в себе силы добрести до комнаты Райкера.
Он лежал в луже крови, его полные боли глаза незряче уставились в потолок. Пистолеты все еще дымились в одеревенелых руках.
На нем снова был полосатый фланелевый костюм, белая рубашка и темные чулки. Эта картина с лежащим на полу юношей в городской одежде, покрытой кровью, с длинными пистолетами в неподвижных белых руках никак не укладывалась в моей голове.
– Боже мой! – потрясенно прошептал молодой Таррэнт. – За что они его убили?
Вместо ответа я лишь покачал головой. Потом послал молодого Таррэнта за гробовщиком, пообещав оплатить расходы. Он был только рад уйти отсюда.
Я сел на кровать, чувствуя страшную усталость. В открытом саквояже молодого Райкера лежали рубашки, галстуки, чулки и другое белье.
Там же я нашел вырезки из газет и дневник.
Это были северные газеты и журналы. Там рассказывалось о Хикоке, Лонгли, Хардине и других знаменитых стрелках из наших краев. Некоторые фразы были подчеркнуты карандашом – например, «Дикий Билл обычно носил под плащом два „дерринджера“»[48] или «Многие лишились жизни из-за уловки Хардина, получившей название „пограничный проворот“»[49].
Дневник довершил картину. Он рассказывал о помрачившемся рассудке, избравшем своими кумирами тех, кто обладал единственным талантом – убивать. Он рассказывал о городском мальчике, который купил два пистолета и упражнялся в искусстве выхватывать их из кобуры, пока не научился делать это с невероятной быстротой и мгновенно поражать любую цель.
Еще дневник рассказывал о запланированной одиссее, в ходе которой городской мальчик собирался стать самый знаменитым стрелком на Юго-Западе. Там же были перечислены города, которые намеревался завоевать юноша.
Грантвиль стоял в этом списке первым.
– Опоздаешь, – сказала она.
Он утомленно откинулся на спинку стула:
– Знаю.
Они завтракали на кухне. Дэвид почти не ел, в основном пил кофе и рассматривал скатерть. Тонкие складки на ней напоминали перекресток двух дорог.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросила Джин.
Он вздрогнул и поднял взгляд со скатерти.
– Да, хорошо, – ответил он, так и не встав со стула.
– Дэвид! – окликнула она его.
– Знаю, знаю, я опоздаю.
Он не злился. У него не осталось сил для злости.
– Точно опоздаешь.
Она густо намазала малиновый джем на хлеб и с хрустом откусила.
Дэвид поднялся и прошел через кухню к двери. Остановился там и посмотрел в спину Джин.
– Почему я не могу опоздать? – спросил он.
– Потому что не можешь, и все.