— Пять процентов, как и раньше, — милостиво изрек «крестный отец» и, обращаясь к молчаливо стоявшему в уголке сыну, спросил:
— Ну, Марко, усек в чем суть дела?
— Да не слишком, отец, — отвечал тот.
— Ну что ты за идиот! Все проще простого: банк финансирует строительство в этой дерьмовой африканской стране — не помню, как она там называется, — фирмы получают подряды, а мы там отмываем наши денежки да еще получаем навар в виде комиссионных. Чего тут не понять, дурачина.
Затем представил сына гостю и, когда юноша и Салимбени обменялись рукопожатием, продолжал:
— Мой сынок десять лет потерял на учебу в гимназии, а потом еще четыре — в университете. Это все желала его мамочка. А теперь, чтоб его немножко встряхнуть, чтобы он, наконец, проснулся, я привез его сюда, на Север… — Подмигнув Салимбени, «крестный отец» с ухмылкой добавил: — А вчера сводил его в бордель, пусть привыкает иметь дело с продажными девками…
Салимбени угодливо улыбнулся и закивал:
— Да, да, это не помешает!
— Ну а теперь вот познакомил его с тобой. — И, не глядя на молча проглотившего оскорбление Салимбени, добавил: — Ну а теперь сматывайся поживее. Нам надо нанести один визит вежливости — через час у нас самолет.
Уже на пороге Салимбени обернулся и сказал:
— Да, я еще хотел спросить вас, знаете ли вы о том, что вернулся молодой Рибейра?
— Знаю, знаю. Тебе то что? Тебя это не касается.
— Да нет, я просто так сказал. Уж очень бы не хотелось, чтобы вновь у вас началась война, все эти кровавые разборки. Это может серьезно повредить нашим делам, привлечь ненужное внимание.
«Крестный отец» что-то пробурчал в ответ и, встав, сделал знак сыну и натянул пиджак. Черный пес угрожающе зарычал, заставив Салимбени поскорее ретироваться.
Перелет из Милана в Палермо занял не так уж много времени, и уже во второй половине дня большая черная машина «крестного отца» остановилась у подъезда палаццо Рибейры. Входная дверь была приоткрыта, в огромном старинном доме, казалось, не было ни души.
«Крестный отец» начал медленно подниматься по мраморной лестнице на второй этаж, где находились жилые покои. На площадке он приостановился и зычно крикнул:
— Эй, Ренцино!
Никакого ответа. Тогда он вновь так же громко позвал:
— Ренцино!
Распахнув массивную дверь в гостиную, «крестный отец» увидел спокойно поджидавшего его посреди комнаты Лоренцо Рибейру.
— Я всегда зову по имени тех, на кого хочу нагнать страх. Ну что, струхнул? — спросил «крестный отец».
— Нет, я тебя не боюсь, — бесстрастно отвечал молодой Рибейра.
— И плохо делаешь.
— Я вернулся сюда только для того, чтобы похоронить отца, и не желаю иметь с тобой никакого дела, — проговорил Лоренцо. — Я унаследовал много, очень много денег и вложу их в дело. Но не здесь, а как можно дальше отсюда. Тут больше моей ноги не будет.