Тут к открытому проему двери скользнула фигурка в черном, и, шагнув на порог, растворилась в полумраке улицы.
– Вон он!
Оттолкнув румяную подавальщицу, гарпия кинулась следом. Август – за ней.
Посвежевший к вечеру воздух охладил лицо. Что-то темное мелькнуло за колесом телеги, Аэлло бросилась туда и обнаружила черную собаку, пасть открыта, язык вывален. Бесполезно, поняла Аэлло. Если ей вообще не померещилось.
– Так кто такой Стротин? – спросил Август, хмуря брови.
– Дрекавац, – устало ответила Аэлло. – Он меня в ловушку заманил, к знахарю вашему, Левкою.
– К Левкою? – переспросил Август и почесал затылок.
Аэлло часто закивала.
– А потом я его в лесу видела, утром. Когда на нас дрекавцы напали. Зубоскалил, издевался. За главного он у них, что ли! Теперь не узнать! Но только мне кажется, это он подстроил на зверинец напасть.
Август нахмурился, и, положив руку на рукоять меча, оглянулся по сторонам.
– Мы оба устали, Аэлло, – сказал он, наконец. – Пора отдыхать. Завтра на рассвете выезжаем.
Ага, отдыхать, с горечью подумала Аэлло. Нарочно так говоришь, чтобы к ней пойти. К гладковолосой этой. Ну и ладно.
Кивнула.
Вместе вошли обратно в зал.
– Погоди, сумку возьму.
И пошла к столу.
– Извините, – сказала соседям, чью посуду случайно разгромила. У людей так неудобно, тесно!
В ответ ей скривились, но промолчали. Аэлло заметила, что темноволосая девушка так и не появилась – вон, так же сиротливо покоится на блюдце ненадкушенный пирожок, рядом стоит кувшин, только осколки глиняной кружки подмели да мокрое пятно вытерли.
Истошный женский визг потряс трактир.
В гробовой тишине Аэлло обернулась к лестнице.
На самом верху лестницы вцепилась в перила одна из подавальщиц.
Волосы всклокочены, подбородок дрожит, лицо белое. За спиной – настежь распахнутая дверь.
Аэлло итак уже понятно – кричала она.
– Беда, люди добрые! – заорала женщина снова, заламывая руки, и оседая на деревянные ступеньки. – Насьюшку зарезали! Ох, зарезали…
Истеричный женский визг, мужской бас, звон посуды, звук опрокидываемых стульев – все слилось для Аэлло в единый гул.
Гарпия приложила пальцы к вискам, замотала головой, но стало только хуже: теперь еще и пространство утратило границы, слившись в неровные тусклые пятна.
Что? Как? Почему? Только что она была здесь, вот только что! Говорила, улыбалась своим отвратительно красивым ртом…
О чем она только думает!
Аэлло потянула ворот платья, ставший вдруг слишком тесным, но это не помогло. Здесь нет воздуха, нет пространства, нет ветра.
Отвратительные звуки, отвратительные запахи, слишком тесно, слишком темно.