– Выключи, гад! – закричал Витька и, когда свет зажегся снова, со всего маху ударил бляхой ремня по фаре.
Стало сразу темно и тихо, но тут же другую фару зажег Кот. Из-за его спины выскочил Дохлый и кинулся было к Витьке, но его остановил Зверь.
– Стой, – приказал он и повторил тихо: – Стой…
Дохлый остановился. Все ждали, что скажет Зверь.
– Ты смелый, – начал Зверь так же тихо, – смелый… Никого не боишься… Может, думаешь, за тебя Скрипкин заступится или Томка твоя. Да я всех вас поубиваю! А тебя первого! – закричал он. – Если ты… на колени сейчас не встанешь и башмак мне не поцелуешь. Ну… – Зверь вытянул ногу в большом черном ботинке и начал расстегивать кожанку.
Сначала на свет появилось дуло с большой мушкой, а потом и весь немецкий автомат – шмайсер.
Серый и Борис загипнотизированно смотрели из-за дров на оружие.
Зверь вытащил обойму и, наставив дуло на Витьку, начал вставлять обойму в гнездо.
Неожиданно быстро Витька выхватил из-под рубахи свой поджигной пистолет, спичечный коробок, направил пистолет в ничего еще не понимающего Зверя и чиркнул коробком по приготовленной «подкормке». Сера, зашипев, вспыхнула – стало ярче, чем днем. Все увидели перекошенное белое лицо Зверя и его руки, лихорадочно вставляющие в автомат обойму. Оглушительный выстрел ослепил всех на мгновение, но еще через мгновение все увидели… Зверь по-прежнему сидел на мотоцикле, а Витька стоял, согнувшись в поясе, прижав к животу черную кровоточащую руку, его обожженное, без бровей и ресниц лицо сморщилось от боли и ненависти к себе. Он смотрел невидящими глазами на Зверя и шептал:
– Разорвало… разорвало…
Щелчок – Зверь вставил обойму и щелкнул затвором. Витька, не отрывая руки от живота, распрямился, подставляя грудь выстрелу. Зверь прищурился, прицеливаясь. Все вздрогнули от внезапного крика Серого.
– Не стреляй! – кричит он и, выйдя из-за дров, встает перед Витькой, заслоняя его. И смотрит на Зверя, прижав руки к туловищу, вытянув тонкую шею. По ней прокатывается мальчишеский кадык. Дуло автомата медленно опускается. Ударом ноги Зверь заводит мотоцикл, разворачивается и уезжает. За ним, сорвавшись с места, исчезает и другой мотоцикл.
Большие и пацаны стоят у подъезда дома. Все невеселы. Из открытого окна доносятся басовитые вопли Рыбы и шлепки ремня по голому телу.
– А ты стой! Куда? Вернись! – кричала мать Рыбы и Вилипутика. – Ну, ты еще вернешься, жрать запросишь! Я тебя накормлю, я тебя накормлю, паразит такой!
По лестнице с грохотом скатился и выскочил на улицу Вилипутик, на ходу подтягивая штаны. Лицо его было по-прежнему невозмутимо.