– Он один ездил, – кивнула Илана. – Хоть бы сувенир привез…
– А, какие там сувениры! – рассмеялся Воропаев. – Ти возили ли тебя до великаго дуба, которого надо обнимать?
– Возили.
– Показывали трехствольный тополь?
– Угу.
– А поляну, где немцы лес складывали, и теперь там ничего не растеть?
– Показывали.
Воропаев скроил свою самую драматическую физиономию и вопросил с наибольшим пафосом:
– Ти видали ли вы цара в музее? А? Видали?
– Видели. Как живой…
– Ха-ха-ха! Вы усе видали. Абсолютно усе!!!
Наш короткий диалог почему-то развеселил всех присутствующих, включая вставшего за спиной отца Сашку.
– Вы видали абсолютно усе! Ха-ха-ха!
Сквозь наш дурковатый хохот мы не сразу услышали стук в дверь. Сашка вышел открыть и вскоре предстал пред нами с изрядно помятым, испуганным Панасевичем, сторожем из лесхоза. Он прятал за спиной правую руку, как-то странно приплясывал на месте и кланялся.
– Проходи, дядя Коля. Что случилось?
Пансаевич не отвечал, выбирая себе наиболее достойного собеседника. Обратился к Рогнеде, когда Костя вышел из комнаты:
– Ой, Неда, что сробилось, что сробилось… Конь. Заебал меня конь этот. Заебал…
– Что, дядя Коля? – Неда подняла бровь. – Что с вами?
– Укусил, – начал он снова, боязливо посматривая на нас с Иланой. – За руку укусил. Не разгибается.
– Может, до больницы? – спросил я участливо. – Мы скоро поедем, подвезем…
– Ни… ни, что вы… Мне и так хорошо. Это конь сдурнел… кинулся на меня… укусил… Заебал…
Мы вышли с Иланой в прихожую: пора было ехать в Нарочь. На тесном пятачке не разошлись с дядей Колей, он неловко повернулся, и я увидел, что он прячет за спиной бутылку водки. То ли опохмелиться ему было надо, то ли выпить. Расчет в принципе верный: Неда бабе Ане про него не скажет. Я не стал делиться открытием, попрощался с родней, вышел на улицу. Мы заговорили о давней жизни на хуторе, о Панасевичах, о дяде Коле. В молодости он сидел за изнасилование, и Илану не отпускали далеко в лес, боясь, что маньяк не сможет сдержать страстей и надругается над ребенком.
– Какое там изнасилование? – улыбнулась жена. – Он был красивый, высокий парень. Наверное, забрюхатил кого-то, а жениться отказался. Вот они в суд и подали.
Мы ехали привычной дорогой вдоль озера, я рассказывал о проблемах с горючкой в Браславе.
– Уборочная: значит, весь спецтранспорт, включая мусоровозы, вне очереди. Из Латвии народ приезжает, заправляет по десять канистр. Толкучка, неразбериха, ругань. Полдня простояли. Полдня. И все из-за соляры. Знал бы, купил бы бензиновый двигатель… Толкаюсь теперь с фурами да тракторами. Такая вот фигня, маляты…