Пираты Ледового моря (Нильсон) - страница 122

Я посмотрела на друга, моего прекрасного доброго друга, так бесстрашно стоявшего там, на льду. Он улыбнулся мне, словно говоря: «Не переживай, Кнопка».

Лысый взвел курок, но тут…

– Стой!

От шахты кто-то бежал. Но на этот раз пираты не стали кричать и целиться в ту сторону. Нет, на этот раз они заулыбались, а Брагдер сказал:

– Доброе утро, маленькая Голубка.

Он приподнял шапку, и некоторые другие пираты тоже. Голубка не ответила на их гадкие улыбки, а лишь приказала громко и четко:

– Отпустите пленника.

Некоторые снова улыбнулись, кто-то решил, что она шутит, – так бывает, когда ребенок скажет какую-нибудь нелепицу.

– Я не могу сделать этого, маленькая Голубка, – ответил Брагдер. – Это приказ капитана. Так распорядился Белоголовый.

– Я больше не маленькая Голубка, – сказала она. – А Белоголовый больше не капитан.

И подняла правую руку. Ей пришлось надеть кольцо на большой палец, ведь оно было рассчитано на мужскую руку. Но все равно – теперь кольцо было у нее. То самое, которое раньше принадлежало Белоголовому.

– Мой отец мертв. Его загрызла волчица, потому что он плохо ее привязал. Так что теперь я новый капитан «Снежного ворона». И я никому не позволю убить этого пленника.

Брагдер отправил восемь пиратов удостовериться, что Белоголовый на самом деле умер. Они вернулись, неся тело на перекрещенных ружьях.

Они опустили Белоголового на землю. Пираты сгрудились вокруг своего капитана. Голубка назвала мне их всех по именам. Вот они: Ржавый и Баранья Башка, Задира и Свиная Харя, Козырь и Шмыгало, Треух и Селедка, Зануда и Малец, Лисья Шкура и Мерзляк, Красавчик и Язва, Нос-по-ветру и Тихоня, Краб и Нож, Губастый и Здоровяк, Корявый и Заноза, Клешня и Пустая Бочка, Хват и Шкварка, Рубака и Враль, Стрелок и Тюфяк. И еще те двое, которым Брагдер только что подобрал прозвища, – Дурень и Пустое Место. Все сняли шапки, увидев мертвого Белоголового.

Голубка подошла к ним. Она присела на корточки возле своего отца и долго на него смотрела. Погладила по щеке. Трудно было сказать, что у нее в это время творилось в душе. Я вытянула шею и увидела его бледное упрямое лицо. Длинные белые волосы были в крови, на шее – следы волчьих зубов.

Мужчины и женщины опустили головы и тихо плакали. Странно было видеть все это: горбатые, одноглазые, все в шрамах, разбойники стояли, понурившись, а по щекам у них катились слезы. Я не верила, что у пиратов есть душа, но в тот миг подумала, что, возможно, душа есть у всех. Просто у некоторых людей она спрятана так далеко, что не сыскать, – ютится в каком-нибудь убогом стылом углу.