Попытка посадить на цепь, как всех соседских собак, провалилась. Хотя цепь была длинная и ездила по проволоке на бегунке по всему двору. Кэрри каталась по земле, грызла цепь, душераздирающе выла и визжала. Устав, падала и засыпала как ребёнок — а потом по новой. Построили вольер — всё повторилось. Кэрри била в кровь грудь о металлическую сетку.
Мы сдались. В её полном распоряжении оказалась половина участка, где она совершает обход по периметру, мышкует, чешется о старые смородиновые и малиновые кусты, оставляя на них клочья шерсти. Чамкая ест ягоды, пасётся, щиплет травку как овечка, туповато наблюдает за лягушатами, гоняется за шмелями и пожирает их, роет волчьи норы, валяется в траве как конь перед дождём и делает иные большие и маленькие дела.
Чаще всего домашние собаки умирают от ожирения, от малоподвижного образа жизни, так считают ветеринары. А сын, когда был маленький, добавлял: и от подавления человеком вольнолюбивой собачьей сущности. Сущность осталась в генах: собака — это прирученный волк со сломленной волей. Она подчинилась, но глубоко запрятанная дикая сущность бунтует.
И в февральские лунные ночи иногда проявляется тихим воем, исполненным древней глубокой тоски: по угрюмым собратьям, по чёрным лесам, по синим снегам, забрызганным пьянящей свежей кровью…
Потерялся Фантик. Вообще, он домашний кот, лишь время от времени летом ему перепадает счастье порезвиться на воле. Тогда он приходит в неописуемый восторг: гоняется за сухим листком, прыгает за большими белыми бабочками, кружащимися в малиннике, с любопытством трогает лягушат, тут же отдёргивая лапку и брезгливо отряхиваясь. Не убивает их, а прыжками сопровождает до речки.
Тут, у реки, он и потерялся. Я не спала три ночи, проклиная себя, воображая ужасную кошачью кончину: вечно у реки рыщут деревенские полудикие собаки… Не могла без слёз смотреть на пустую мисочку и вынесла её в кладовку, с глаз долой.
Немного о Фантике. Он был (ужасное слово: «был») даже не блондин, он был — альбинос. Белый, ни единого пятнышка. Когда злился, рубиново наливались кровью уши, надбровья, лапки. Он весь сквозь шерсть прозрачно розовел. Редкий розовый кот.
— Какой породы? — интересовались знакомые.
— Крысолов, — небрежно отвечала я. — Разве не видно? Характерные сильные челюсти, мускулистое тело, длинные ноги…
— Что вы говорите?! Хороший кот, породистый, — гладили знакомые разомлевшего Фанта. — Котёночка от него нельзя достать?
Вообще-то Фантик был бродячим найдёнышем. Я шла по зимней дороге и сначала увидела мелкую вьющуюся цепочку: следы лапок. А потом и его самого. Сказать «тощий» — значило, не сказать ничего. Он был похож на маленькую гончую из-за прилипшего к позвоночнику костлявого тельца.