Аванс, который я получу, не очень-то велик, но ведь в конце концов меня все равно ждет богатство, да и дело совсем не в деньгах. Теперь мне надо заботиться о Рассе, и хотя мы ни в чем не нуждаемся, но вряд ли я подам ему хороший пример, если буду целый день сидеть и чесать яйца. В книге будут воспоминания о том, в какой кошмар я превратил свою жизнь после смерти Хейли. Мне не очень-то хочется об этом вспоминать, но, если вдуматься, так я дольше сохраню память о ней. Ведь я уже знаю, что боль неминуемо утихнет: она уже утихает, тлеет во мне, словно угли костра, подергивается мертвым серым пеплом и тухнет от ветра. Зная, что существуют опубликованные мемуары о нас, я легче смирюсь с утратой — по крайней мере, я так думаю.
Так что теперь я официально писатель. У меня есть контракт, редактор, новый ноутбук и сроки сдачи книги, но я совершенно не представляю, как ее писать. Снова взявшись за работу, я испытываю странное чувство — скорее приятное, чем наоборот. Я сижу за письменным столом в спальне. По крыше стучит осенний ливень; он грохочет по металлической крышке висящего на стене дома компрессора, словно аплодисменты. Я гляжу в окно и пытаюсь собраться с мыслями.
У меня была жена. Ее звали Хейли. Ее больше нет. Как и меня.
Пока я написал только это. Но у меня есть год на то, чтобы написать остальное, а в материале я недостатка не испытываю. Что-нибудь придумаю.
Чтобы отпраздновать сделку, Расс везет меня в тату-салон: я хочу себе сделать на тыльной стороне правого запястья меньшую копию кометы Хейли. Где бы я ни был, я посмотрю на руку, увижу татуировку и вспомню, что Хейли — часть меня. Конечно, это звучит до слащавости сентиментально, но я чувствую: ее отметина на моей руке — это правильно. Я объясняю все это Рассу, пока мастер натягивает перчатки из латекса и протирает мне руку спиртом.
— Понятно, — кивает Расс.
— Встречный вопрос, — заявляю я, — почему ты сделал себе татуировку именно на шее?
— Не знаю. Мне показалось, татуировка на шее — это круто.
— Но ты ее можешь увидеть, только вывернув шею перед зеркалом, а так она растянется.
— Верно подмечено. Придется сделать еще одну, как у тебя.
— Фиг два.
Это очень приличный тату-салон, он расположен в торговом центре между булочной и химчисткой. Мастер с кольцом седых волос вокруг лысой макушки выглядит, словно чей-то дедушка, его тонкие губы складываются в добрую улыбку, а из-под фартука выглядывает шерстяная клетчатая рубашка.
— А у вас татуировок нет, — замечаю я, разглядывая его чистые предплечья.
— Сапожник без сапог, — отвечает он, включая аппарат. — Как вы переносите боль?