Как общаться с вдовцом (Троппер) - страница 159

— Я зол.

— Ты загадочен и опасен.

— И не говори.

— Теперь и мне придется сделать татуировку.

— Это почему?

— Если татуировка будет только у тебя, нарушится гармония.

— Не знаю, Клэр. Татуировка — это серьезный шаг.

— Да что ты говоришь!

— Ничего. Как у тебя дела со Стивеном?

— Думаю, хорошо, — отвечает она. — Мы теперь часто занимаемся сексом. Мы это заслужили. Мы обсуждаем, как и что можно сделать лучше. Но скоро я растолстею, как корова, и мы уже не будем так активно заниматься сексом; тогда придется придумать другие темы для разговоров.

— Ну, у тебя ведь будет ребенок, — замечаю я. — Тут есть о чем поговорить.

— Возможно.

— Ты вернешься домой?

— Не знаю, — признается она, грустно глядя в окно. — Мне и так хорошо.

Я никогда не мог ничем помочь Клэр. По какой-то причине моя сестра, умница-красавица, неизменно борется с прочно укоренившимся стремлением себя мучить, сгорать и восставать из пепла. Она не верит в удачу, что-то заставляет ее снова и снова разрушать свое счастье, и при мысли об этом я чувствую себя грустным и старым.

— Ты его любишь?

— Кажется, да.

— Это хорошо.

— Думаешь, мне надо вернуться домой?

— Ты сама решишь, когда пора.

— Бред собачий.

— Ладно. Я тебе скажу, когда пора.

— Спасибо.

— Тебе пора.

— Пошел ты знаешь куда!

Мы возвращаемся к этому снова и снова: вперед — назад, выпад — парирование, за — против, и все это бессмысленно, потому что на двоих у меня не хватает здравого смысла. Клэр есть Клэр, а я — это я, мы всегда будем в чем-то несовершенны. Может, это та цена, которую мы должны заплатить за то, что ни один из нас не испытывал нужды быть цельной личностью: другой всегда заполнял пробелы. Как бы то ни было, я не хочу думать, что Клэр никогда до конца не будет счастлива. Мне остается лишь надеяться, что материнство что-то в ней разбудит, активирует какой-нибудь дремлющий ген, отвечающий за удовлетворение. Возможно, рождение ребенка поможет ей преодолеть это препятствие. Хотелось бы сказать, что я очень на это надеюсь, но пока все же не буду устраивать в свободной комнате кабинет.

Как-то холодным поздним вечером я еду в «Стоп & Шоп» за продуктами. Стоянка напоминает пристанище призраков: горстка автомобилей, брошенные тележки, которые с грохотом раскатывают взад-вперед по тротуару, подгоняемые порывистым осенним ветром, словно души умерших покупателей. Я собираюсь выйти из машины, как вдруг замечаю Лейни: она загружает покупки на заднее сиденье своего минивэна через несколько рядов от меня. Что ж, это должно было случиться. Я хожу за покупками по ночам, чтобы никого не видеть, и, видимо, она теперь тоже. На Лейни джинсы, туфли на каблуках, обтягивающий белый свитер; увидев ее, я отчего-то нервничаю. Я пригибаюсь, надеясь, что она меня не заметит. Майк рассказывал, что они с Дейвом ходят к психологу, но спят в разных спальнях, так что прогноз не очень-то благоприятный. Я вспоминаю дочурку Лейни, которая крепко меня обняла, когда я нес ее в кроватку, и сознаю, что буду всегда ненавидеть себя за то, что произошло. Я смотрю, как Лейни отвозит тележку на место, понимаю, что мне нужно выйти из машины и поздороваться, ведь все равно рано или поздно мы где-нибудь столкнемся, но стоянка слишком похожа на пристанище призраков, и меня сковывает безотчетный страх. Я дрожу как осиновый лист, до тех пор пока не загораются задние фонари минивэна Лейни и машина не отъезжает. Татуировка на запястье напомнит мне о том, что я потерял, а Лейни Поттер на парковке — о том, что я натворил. К этому просто нужно привыкнуть, но иногда осознание того, что абсолютно ничего не меняется, поражает, как удар монтировкой по башке.