– На днях я видел тебя в кафе, – говорит он.
Я киваю.
– Значит, я тут уже бывала… – Меня прерывают шум и крики за спиной. Пьяная девица, спотыкаясь, бредет к выходу, ее поддерживает подруга. Томас вскакивает закрыть за ними дверь; до меня доходит, что мы остаемся вдвоем.
Он садится рядом и смотрит на меня сквозь спадающую на глаза челку.
– Так что ты говорила?
У него низкий и властный голос; в каждой фразе мне слышится подтекст, который трудно расшифровать.
– Пыталась вспомнить, зачем заходила сюда раньше, – говорю я, отводя глаза. – Увидеться с Сашей?
– Ты в курсе, что она тут уже не живет?
– А где она сейчас? – Я прихожу в ужас при мысли, что Саша может быть рядом и зайти в любой момент.
– У себя. В последнее время сидит там взаперти. – Он хмурится. – Ты ведь знаешь про новую квартиру? И что Роб платит?
– Да, конечно.
– А где наш великолепный Роб сегодня?
– На конференции. То есть…
– На конференции, – с нажимом повторяет Томас. – Довольно странно для субботнего вечера.
– Вовсе нет.
– А как он относится к тому, что ты здесь? – Легко перемахнув через стойку, – сначала перебрасывая жилистый торс, затем ноги, – Томас наливает себе новый бокал. – Спорим, он в восхищении! А может, ты ему не сказала?
– Разумеется, сказала.
Томас совершенно не пара Саше – возраст, работа, манера флиртовать. Представляю, как он не нравится Робу, буквально вижу и разделяю его отвращение. Саша не говорит «великолепный» и «восхищение», это слова из лексикона другого, старшего поколения. Томас пытается продлить молодость, доказать себе, что он еще «ого-го», если его выбрала умная и красивая девушка. Я вполне могу это понять, если не простить. А потом меня словно громом поражает мысль, и я хватаюсь за стойку, чтобы не упасть. Что, если за мной тот же грех?
– Так когда я была тут раньше?.. – спрашиваю я, и перед глазами возникает картина. Как и сейчас, стояла ночь, и мы были одни… К горлу подкатывает тошнота, в глазах темнеет – больше от мыслей, а не от бренди.
– Эй-эй! Что такое? – Томас тянется подхватить меня, но отдергивает руки в ответ на мой протестующий жест.
– Мне нужно знать, что случилось, когда я была здесь.
Наш разговор прерывает громкий стук по стеклу. В дверь барабанят те самые девицы, требуя впустить их назад.
– Всего половина одиннадцатого! Какого черта вы закрыты?!
– Какая лексика, дамы! – Томас спрыгивает со стула и, подойдя к двери, сообщает, что бар не работает.
Барышни, пошатываясь, бредут прочь.
– Что-то вы рано закрываетесь в субботу вечером.
Томас мягко опускается на стул рядом со мной. Его явно веселит моя ирония.