-- Всех, Эйрих, - повторил он, - и буду опасаться, пока не пойму, что здесь затевается.
Король ничего не ответил, и Дойл, оставив доспехи лежать тяжелой грудой, прихватил меч и поковылял к себе в покои. Впрочем, на отдых и не рассчитывал -- как он и предполагал, возле дверей уже стоял, завернувшись в серый балахон, Рик.
-- Поздравляю вас с победой, милорд, -- по своему обыкновению почти беззвучно, но как-то очень весомо сказал он. Дойл кивнул и пригласил входить.
В спальне было нетоплено и холодно до стука зубов, но Дойл не обратил на это внимания или, точнее, сделал вид, что не обратил: в глубине души ему захотелось немедленно вызвать идиота-управляющего и лично всыпать ему плетей. Ледяная выстуженная комната обещала ему тяжелую ночь, плечо опять сведет проклятой болью, ногу начнет выворачивать и корежить, как в тисках. Однако его лицо осталось совершенно спокойным.
-- Я не стал бы беспокоить вас, милорд, едва вы вернулись из тяжелого похода, -- продолжил Рикон, быстрым взглядом, едва заметным под тяжелым капюшоном, обводя комнату и задерживаясь на пустом камине.
-- К делу, отец Рикон, я верю, что ты не потревожил бы меня из-за пустяков. Говори.
-- Милорд крайне прозорливы, -- Рик так и не снял капюшона, -- вчера мои люди схватили человека. Который знает больше, чем говорит.
Дойл мгновенно забыл о холодной комнате, пальцы быстро сжались в кулак.
-- Его поймали с запиской. Текст не важен, но адресат...
Дойл протянул руку, и на ладонь лег помятый сложенный вчетверо квадратик дорогой желтой бумаги. Прежде чем развернуть его, Дойл принюхался: сладкий шалфей, острый мускус и терпкий запах пота. Письмо написала женщина, а посыльный нес на груди.
В записке было всего несколько слов: "У нас все равно нет выбора, дорогая. Да будет так".
-- Кому он должен был доставить письмо?
-- Этого он пока не сказал. Но этот лист ему дала женщина без лица, превратившаяся потом в птицу и улетевшая в ночь.
-- Вниз, -- и Дойл первым направился в подземелья.
Человека нужно было допросить -- тщательно. Порядочные женщины не улетают птицами и не прячут лиц, значит, ведьма и правда рядом -- и, очевидно, не одна. Пока Рик тихо рассказывал о том, где взяли человека с письмом, Дойл в недрах собственного ума искал ответ на неразрешимый вопрос: как? Как одолеть ведьм? И что им нужно. Мотив не менее важен, чем способ обезвреживания.
Человека держали в одиночной камере, которую в замке называли красной -- потому что ее стены давно должны были бы покраснеть от льющейся крови, хотя на деле они просто чернели от плесени и сырости.