«Нет»! – строго приказала себе она. Она не занялась разводом лишь потому, что у нее не было на это времени.
Покормив сына, Летти почти час баюкала его, пока он не заснул. Включив радионяню, она тихонько вышла из детской и стала спускаться по лестнице. И вдруг услышала негромкие мужские голоса, доносившиеся снизу из комнаты отца.
Его комната была самой большой и уютной, с видом на море. Здесь они с мамой жили раньше. Он редко вставал с кровати. Иногда Летти удавалось уговорить его спуститься на лифте в кресле-каталке в зимний сад или посидеть около камина, когда рядом лежал внук.
Но чей это мужской голос, разговаривающий с отцом? Летти нахмурилась и подошла ближе.
– Ты всегда был хорошим мальчиком, – услышала она голос отца.
– Поверить не могу, что вы говорите это мне после всего случившегося.
У Летти подогнулись колени. Что здесь делает Дариус? Как он попал в Фэрхоулм?
– Немного колючий, как и твой отец. Юджиниус был самым лучшим из всего персонала. Мы часто говорили о тебе. Он тебя любил.
– Он своеобразно это показывал. – Голос мужа прозвучал без горечи, спокойно.
Отец засмеялся:
– Мое поколение показывало свою любовь иначе.
– Но Летти всегда знала, что вы ее любите.
– Я рос без тех страхов, что были у твоего отца. Он с пятнадцати лет был единственной опорой твоей бабушки. Когда родился ты, он не смог найти работу в Греции.
– Я знаю.
– Он больше всего боялся, что не сможет тебя обеспечить. – Отец закашлялся. – Будь я хоть немного осмотрительнее, то не оставил бы дочь без средств, пока сидел в тюрьме. Только благодаря тебе мы вновь вернулись в наш дом. Вот почему я позвонил. Я тебе благодарен.
– Тогда уговорите Летти остаться.
– Остаться? Куда она собралась?
– Она уедет из Нью-Йорка, когда вас не станет.
Говард тихонько засмеялся:
– Похоже на нее. Не видит любви у себя под носом, готова убежать от собственного счастья.
Летти с дико стучащим сердцем привалилась к стене около открытой двери и замерла.
Молчание. Затем Дариус произнес так тихо, что она с трудом расслышала:
– Простите меня. Я винил вас за смерть моего отца все эти годы. Правда в том, что ненавидел я себя самого. Я сказал ему ужасные слова как раз перед его смертью. Я никогда себе этого не прощу.
– Как бы там ни было, – ответил Говард, – но твой отец давно тебя простил. Он знал, что ты его любил. А он – тебя. Он гордился тобой, Дариус. И я тобой тоже горжусь – за то, что ты нашел в себе смелость прийти сюда сегодня.
Отец горд за человека, который так отвратительно с ним обошелся? Который лгал ей? Летти не выдержала и ахнула.