Иногда Эстер казалось, что она тоже часть его коллекции. Может, ее увечья напомнили ему его собственные раны, полученные на полях сражений забытых войн, когда он еще был человеком?
Она делила с ним кров пять долгих лет, пока ее лицо не зажило кое-как, став уродливой, вечно нахмуренной маской. Медленно возвращались воспоминания. Некоторые были удивительно четкими: волны, набегающие на берег Дубового острова, мамин голос, ветер, пахнущий мокрой травой и навозом. Другие были смутными и непонятными. Они обрывками мелькали в мозгу, когда Эстер уже засыпала, или всплывали неожиданно, заставая ее врасплох, пока она бродила среди безмолвных механических фигур в доме Шрайка. Кровь на звездных картах. Звон металла. Узкое красивое мужское лицо с серыми, как море, глазами. Эти осколки памяти приходилось бережно собирать и соединять друг с другом, совсем как детали механизмов, найденные в мусоре.
Однажды при ней кто-то стал рассказывать о великом Таддеусе Валентайне, и тогда осколки сложились в картину. Эстер узнала имя: это было имя человека, который убил ее маму и папу, а ее саму превратил в страшилище. Она сразу поняла, что должна сделать; тут и думать было не о чем.
Эстер пришла к Шрайку и сказала, что хочет найти Валентайна.
– НЕЛЬЗЯ, – коротко ответил Шрайк. – ТЕБЯ УБЬЮТ.
– Тогда идем со мной! – попросила она, но Шрайк не захотел.
Он слышал о Магнусе Кроме с его увлечением всяческой техникой. Шрайк считал, что, если попадет в Лондон, инженеры из гильдии навалятся на него всей толпой, схватят и разрежут на кусочки, которые будут потом изучать в своих лабораториях.
– НЕЛЬЗЯ, – только и твердил он.
А Эстер все равно ушла. Дождалась, пока Шрайк займется механизмами, вылезла в окно, спрыгнула с палубы Строула и отправилась пешком по зимней Поверхности, с ворованным ножом в кармане, чтобы найти Лондон и отомстить.
– С тех пор я его не видела, – сказала она Тому, дрожа от холода в корзине угнанного воздушного шара. – Когда я ушла, Строул был на берегу Англичанского моря, а теперь вдруг Шрайк работает на Магнуса Крома и хочет меня убить. Тупость какая-то!
– Может, ты ранила его чувства, когда убежала? – предположил Том.
– У Шрайка нет никаких чувств, – сказала Эстер. – Когда из него делали Сталкера, все чувства и воспоминания вычистили.
«Она так говорит, как будто завидует ему», – подумал Том. По крайней мере, от звуков ее голоса он немного успокоился и перестал трястись. Он сидел и слушал, как ветер свистит в стропах. Среди облаков на западе виднелось черное пятно – наверное, дым над Воздушной Гаванью. Сумели там погасить пожар или город воздухоплавателей уничтожен? И что с Анной Фанг? Шрайк, наверное, убил и ее, и всех ее друзей. Веселая, добрая летчица умерла, так же как родители Тома. Как будто на нем проклятие, убивающее всех, кто хорошо к нему относится. Зачем только он повстречал Валентайна! Сидел бы себе спокойно в безопасности в Музее!