– Где-то рядом с вами, – просипела Аврора. – Я там не бывала, но знаю от других женщин, что как-то на Рождество он устраивал там Северный полюс и даже привозил на самолете северных оленей.
– Да. Про это я слышала.
– А ты слышала, что Макклейн так любил свою лошадь, что похоронил ее в гробу на кладбище, как человека?
– Нет. Про это не слышала.
– Говорят, он хочет быть похороненным в собственной машине.
– Да говорят, на кладбищах полно людей, похороненных в машинах.
Аврора еще раз приложилась к бутылке.
– Как Паула добралась до дому? Ты видела ее? – спросила она, опять откидываясь на матрас. – Она рассказывала тебе про ранчо Макклейна?
– Мать Паулы кормила ее из бутылочки, из бутылочки с соской, и даже давала ей детский «Гербер», – ответила я.
Аврора выслушала и зевнула. Ее веки опустились и поднялись, опустились и поднялись. Затем она повернулась на бок и заснула.
Я всмотрелась в ее лицо. Спокойное, не искаженное борьбой за глоток воздуха, оно хранило следы дивной красоты. Недаром Аврору украли. Теперь она выглядела как неухоженная собака, потерявшаяся на шоссе.
Я свернулась клубочком у нее в ногах и тоже заснула.
Впервые за время заключения мне приснился сон. Его явно навеяли ядовитые пары. Сон был про Хулио. Мы лежали на траве в саду мраморного дома в Акапулько. Лежали на боку, глядя друг на друга. Его тело было прозрачным. Сквозь плоть светились звезды и луна, и я знала, что Хулио – порождение космоса.
Меня разбудил кашель Авроры. Тусклый свет подсказал мне, что я проспала несколько часов. Словно бы близость кого-то, кто знал Паулу, знал мою жизнь, успокаивала меня и убаюкивала. Аврора перенесла меня домой.
Когда я открыла глаза, мой взгляд привлекла фигура на нарах напротив. Виолетта.
Я села.
На ней не было ничего, кроме обмотанного вокруг головы полотенца. Я заметила у нее за ухом струйку воды, вытекающую из-под махрового тюрбана. От крохотного душевого поддона к ее нарам вела мокрая дорожка.
Виолетта обложила свою постель массой мягких зверушек. В куче у стены я распознала панду, жирафа и не меньше пяти мишек. Целый зоопарк.
Ее тело было сплошь в татуировках. С обращенного ко мне плеча спускались к локтю буквы «Т-О-М». Запястье той же руки окружали татуированные браслеты в виде колючей проволоки.
Виолетта сидела нога на ногу перед разложенным на постели полотенцем, на котором стояли несколько пузырьков с чернилами. Я различила красные и зеленые. На одеяле лежало несколько шприцев и длинных иголок.
Виолетта бросила на меня взгляд.
– С добрым утром, – сказала она.
– Разве сейчас утро?