Внизу я сказала ему, что переходить шоссе мне запрещено и что я должна бежать домой.
– Ночью у нас разгуливать нельзя, вы знаете об этом? Вас предупреждали? Ночь принадлежит наркоторговцам, армии и полиции. И еще скорпионам, – сказала я.
Хосе Роса кивнул.
– Что бы ни случилось, из дома ни шагу, даже если будут стрелять или звать на помощь, ясно?
– Спасибо. – Он взял меня за руку и, наклонившись, поцеловал в щеку.
В джунглях никто никого не берет за руку и не целует в щеку. Такой обычай может существовать только в городе или в странах с прохладным климатом. На нашей пышущей жаром земле прикосновение обжигает.
Когда я вернулась домой, мама еще спала. Я не сразу различила на постели ее силуэт. У меня напрочь вылетело из головы, что она обесцветила себе волосы. Светлая копна погребла под собой ее маленькую подушку.
Мама лежала, сложив руки на животе. Приблизившись, я увидела у нее в пальцах какой-то блестящий предмет.
Наутро вид у мамы был убитый. Она не поднимала на меня глаз.
– Когда ушел Хосе Роса? Я что-то не заметила, – буркнула она.
– Да ты задрыхла, мам. Как тебе не стыдно? Он же мой учитель.
Мама заметалась по комнате, дергая себя за вытравленные до желтизны пряди. Трудно было понять, злится она или угрызается.
Наконец она заговорила:
– Просто у меня нутро вывернулось наружу, так вывернулось, что аж кости выперли из мяса и сердце повисло вот здесь, меж грудей, будто оно и не сердце вовсе, а медальон. Мне стало плохо, пришлось лечь. Да, Ледиди, я кожей чувствовала: этот парень видит все мои потроха. Он мог бы ухватить рукой мой глаз и сорвать с лица, как виноградину.
– Зачем тебе пистолет, мам?
Мама остановилась и мгновение молчала.
Какой еще пистолет?
– Мама! Зачем тебе пистолет?
– Есть мужики, которых пристрелить мало, – ответила мама.
Я села рядом с ней и стала поглаживать ей спину. – Мне пора идти в школу, мам, а то я опоздаю.
– Почему, черт возьми, здесь нет бара, полного мужиков, чтоб было где напиваться и целоваться?
– Я ухожу в школу одна. Мне надо спешить, мам. Оставив ее сидеть на полу, я выскочила из дома. Спускаясь по тропинке, я заметила, что вместе со мной к шоссе движется несколькими шеренгами целая армия муравьев. Ящерицы мчались как ошалелые в том же направлении. Птицы, чем-то встревоженные, тоже улетали.
Тем утром всю живность словно смело с горы к черной асфальтовой реке.
Скоро я поняла, в чем дело.
Где-то далеко, еще очень далеко стрекотал вертолет.
Я со всех ног припустила к школе.
Все уже зашли в класс, и маленькая дверь была заперта.
– Впустите меня! – закричала я.