Он взбежал по моим ребрам и проник в мою грудь. «Надо помолиться за лестницы», – подумала я.
Меня захлестнуло желание уткнуться носом ему в шею, слиться с ним в поцелуе, ощутить его вкус, обнять его. Я жаждала дышать ароматами сада, травы, пальм, ароматами роз, листвы, лимонного цвета. Я без памяти влюбилась в садовника, и звали его Хулио.
Все утро я ходила за ним по саду. Он стриг, копал и подрезал. Он растирал между пальцами листья лимона и нюхал их. Он вытащил из заднего кармана джинсов несколько плоских серебристых семечек и вдавил их в грунт. Он подравнивал длинными ножницами траву.
Через час он отправился в гараж за лестницей, чтобы подрезать розовую бугенвиллею, распластавшуюся по одной из стен дома рядом с бронзовым конем. Когда он укорачивал переросшие ветки, в воздух взлетала желтая пыльца и гроздья похожих на бумажные цветов плюхались на землю.
Хулио был двадцатилетним парнем с прожаренной солнцем коричневой кожей, с черным нимбом афрокудряшек над головой и светло-карими глазами.
Хулио изливал нежность на цветы и листья. Он обхватывал розы чашечками ладоней, словно благоговея перед ними. Он закручивал между пальцами виноградные лозы, как будто это были пряди волос. Он мягко ступал по газону, стараясь не сломать и даже не примять ни одной травинки.
Всю свою жизнь я видела в растениях врагов, с которыми надо бороться. На деревьях кишели тарантулы. Виноградные лозы душили что ни придется. Под корнями гнездились большие красные муравьи, за самыми прекрасными цветами прятались змеи. Еще я знала, что надо обходить стороной непривычно сухие бурые участки джунглей, помертвевших от разбрызганного с вертолета гербицида. Этот яд продолжает жечь землю десятилетиями. Среди наших ближайших соседей не было никого, кто не грезил бы о городе – обо всех этих нагромождениях бетона, где не выживет ни одна букашка. Охота людей разводить сады казалась нам дикостью.
Моя любовь к Хулио творила чудеса. В шуме машин на улице мне слышался шум горной реки. Дизельные выхлопы пассажирских автобусов благоухали цветами, а от гнилых отбросов за дверью шел сладкий дух. Бетонные стены стали зеркалами. Мои маленькие грубые пятерни превратились в морские звезды.
Все время, что я бродила за Хулио по саду, он молчал как немой.
Каждый день после ухода Хулио я закрывалась в своей комнате и молилась. Я молилась, чтобы чудесные бугенвиллеи, розы, живые беседки, лимоны и магнолии зачахли и чтобы газон зарос сорняками.
Я молилась, чтобы Хулио вынужден был с утра до ночи возиться со своим больным садом.