Они одурачили всех. Считая меня.
Я качаю головой. Чешик срывается с плеча Джеба и зависает передо мной. Его вращающиеся всезнающие глаза рассказывают мне о том, как Морфей нашел Джеба в темнице, как они вдвоем придумали план и пробрались в комнату Манти за симулякровыми комбинезонами, как Манти согласился на всё, лишь бы ему позволили сыграть роль верного короля и спасти свою репутацию в глазах Королевы, как Джеб нарисовал миниатюрный кальян, который воскресил мои человеческие воспоминания. И, наконец, как он сделал внешность ТК безупречной и изобразил кровавые потеки из-под маски и кляпа, а затем замаскировал собственное лицо эльфийскими чертами, гримом, заплаткой на глазу и ранами.
Чешик вновь улыбается, сверкая крошечными зубками. Я подставляю ладонь, и он переворачивается на спину, чтобы я могла почесать ему брюшко. С довольным урчанием малыш взлетает и возвращается к Морфею, который отправляет Чешика на поиски шляпы.
Я поворачиваюсь к Джебу, всё еще дрожа.
– Лицо ТК… Я думала, ты не мог дорисовать его.
Джеб потирает лабрет большим пальцем.
– Потому что не мог заглянуть себе в душу. Сколько я помню, я сравнивал себя со своим стариком и всё измерял успехами, которых достиг в живописи. Ты мне с самого начала говорила, что я сам захотел быть лучше, чем он. Это был выбор. И до меня наконец дошло, что ты не ошиблась. Каждый раз, когда на кону стояла твоя жизнь, моей первой мыслью было помочь тебе. Даже сегодня, если бы я не смог нарисовать нам путь к спасению, я бы придумал что-нибудь еще. Это единственное, что я вынес хорошего из своего детства. Я повидал худшее – и научился выбирать лучшее. Зазеркалье позволило мне столкнуться лицом к лицу со своими страхами. Но ты… ты всегда верила, что я с ними справлюсь. И вот я справился. Спасибо, Эл.
Его зеленые глаза горят самообладанием, какого я никогда раньше не видела. Джеб целиком и полностью принял себя.
Дождь прекращается, и реальность вступает в свои права.
Джеб цел и невредим – во всех смыслах. Морфей не предал нас. Ужас, который я совсем недавно наблюдала, был великолепной хитрой ложью.
Джеб накручивает на палец одну из моих светлых прядей.
– Что с тобой?
Я хочу накричать на него за то, что он позволил мне поверить в этот кошмар. Но, с другой стороны, я слишком счастлива, что Джеб жив, стоит здесь и говорит со мной… касается меня…
Броситься ему в объятия и крепко прижаться нельзя: мое платье – машина смерти. И я ограничиваюсь тем, что прижимаю ладонь к его груди. Слышно, как под одеждой стучит сердце. Никогда не буду принимать этот звук как данность. Джеб едва не лишился «часов жизни».