Папа прищуривается:
– Я слышу то, что слышу?
Я подавляю желание объясниться. Пускай оправдание преступлений – закон подземья, но от этого оно не станет законом для моего папы, по крайней мере сейчас.
– Я имела в виду, что мы одолжим одежду. Потом купим новую, а взятую вернем.
– Слишком сложно. Нам нужно действовать быстро. Хотя бы переодеться во что-нибудь самодельное…
Самодельная одежда. Если бы только здесь была Дженара с ее дизайнерскими талантами. Я скучаю по ней как никогда. В лечебницу никаких посетителей, кроме папы, не пускали. Но Джен регулярно посылала записки, и папа всегда требовал, чтобы мне их отдавали. Джен не винила меня в исчезновении брата, несмотря на слухи, что я состояла членом секты, которая похитила Джеба и маму. Дженара отказывалась верить, что я участвовала в чем-то, способном им повредить.
Если бы я только заслуживала ее доверия…
Жаль, что Джен тут нет. Она бы придумала что-нибудь насчет одежды. Дженара из чего угодно способна сделать костюм. Однажды для проекта по греческой мифологии она превратила Барби в Медузу, выкрасив ее серебристой краской и смастерив «каменное» платье из алюминиевой фольги и мела.
Куклы…
– Эй! – кричу я, обращаясь к ближайшей светлячковой люстре. – Можете немножко посветить?
Люстра, вращаясь, движется по потолку и останавливается над нами, осветив всё вокруг. Некогда здесь была площадка, на которой пассажиры, сошедшие с поезда, ждали лифт. Рассеянные родители и беззаботные дети забывали тут игрушки, которые теперь больше нас. Я вижу деревянные кубики величиной с садовый сарай, вертушку, которая может сойти за ветряную мельницу, несколько резиновых мячиков – больше, чем шары перекати-поле, которые ветер в Техасе гоняет вдоль дорог.
Над игрушками висит вывеска. Надпись «Бюро находок» зачеркнута, вместо нее написано «Поезд мысли».
За грудой заплесневелых книжек с картинками стоит круглый детский чемоданчик, обращенный передней стенкой к нам. Он сделан из мягкого розового винила, в стиле ретро, и на нем нарисованы аэроплан и девочка с хвостиками. Ее выцветшее платьице некогда было синим. Чуть ниже «молнии» детская рука черным фломастером вывела: «Могазин Эмили». На земле рядом с чемоданчиком валяется полуголая старая Барби.
– Кукольная одежда, – шепотом говорю я.
Папа хмурится.
– Надо найти вещи, которые останутся нам впору, когда мы увеличимся, Элли.
– Они будут расти и уменьшаться вместе с нами. Это часть магии.
Он бросает взгляд на свой грязный и рваный рабочий костюм.
– Так…
– Пошли, – говорю я, беру его за руку и веду к чемоданчику, подавляя вскрики, когда камешки впиваются в босые ступни.