Несколько пикси останавливаются неподалеку и рассматривают цепочку. Они спорят, не лучше ли меня связать. Я подбираю цепь, машу крыльями, чтобы ошеломить этих существ, и в довершение всего топаю ногами. Пикси бросаются в заросли, где уже спрятались остальные.
Листва дрожит от их хныканья, мелькают вспышки света. Кажется, пикси испуганы гораздо сильнее, чем я.
Я нахожусь в крытом саду. Здесь темно и пахнет затхлостью. Слева я замечаю россыпь каких-то блестящих предметов – от браслетов и ожерелий до разрозненных драгоценных камней – и груду костей, а заодно несколько катушек размером с колесо от велосипеда, на которых намотана блестящая золотая нить. Я вспоминаю зловещую лестницу, по которой мы с Джебом спускались, чтобы попасть в сердце Страны Чудес. Очевидно, ее построили из этих материалов. Может быть, драгоценностями Сестры платят пикси за работу.
Я поднимаю одну из катушек и тяну за нить. На вид такая тонкая, она оказывается неожиданно крепкой, вроде телефонного провода. Она достаточно прочна, чтобы выдержать вес Джеба.
Пока я продеваю цепочку сквозь отверстие в середине катушки, сооружая нечто вроде подъемника, несколько пикси торопливо волокут оставшиеся катушки, кости и драгоценности в укрытие и шипят на меня. Я меряю их взглядом, одновременно припоминая, что рассказывал про этих тварей Морфей, и пытаясь понять, в какой мере они представляют угрозу. Я вспоминаю набросок, который он однажды сделал. Вспоминаю, как он указывал на него длинным изящным пальцем. Морфей сказал, что пикси послушны, пугливы и обожают всё, что блестит. Как змеи, они сбрасывают кожу, когда растут, но, прежде чем сойти, она сама разлагается, превращаясь в сальные лохмотья, и это особым образом сближает их с мертвыми. В общем, им уютнее с покойниками, чем с живыми.
Я для них не более чем неожиданность. У пикси нет повода мне вредить. Мое сердце перестает отбивать бешеный ритм.
Я поворачиваюсь, ища выход. Крылья путаются под ногами, так что приходится через них переступать. Боль простреливает плечи и спину, доказывая, что они крепятся к моему скелету.
Из кустов доносится ехидный смешок, и я сердито смотрю на незримых зевак, выпутываясь из крыльев. Низко нависшие над головой колючие лозы и ветви шиповника мешают расправить их на всю длину.
Я перебрасываю крыло через правое плечо, чтобы убедиться, что оно не повреждено. Стоит коснуться пересечения жилок, как отдается в спине. Это все равно что потрогать солнечный свет или паутину. Нечто теплое, полувоздушное, но не липкое… скорее, похожее на тонкую пряжу.