– Это нюансы. Можете жаловаться кому хотите. Ха-ха-ха! – рассмеялся Эверест.
Продавцы, получив зарплату, не смогли сдержать эмоций.
– Мы в жопе! – Ванда заплакала.
– Воистину, – отозвался Николя.
Он и Захар пытались ободрить окружающих шутками.
Вечером, сбежав на пару минут из магазина в зеленый дворик, расположенный за углом, я рассматривала сережку в ухе Николя:
– Сразу ясно, что ты с Кавказа!
– Отчего же?
– На серьге полумесяц и звездочка.
– Каждый видит, что пожелает.
– Не мудри, – рассмеялась я. – Если это не исламский атрибут, то меня зовут не Полина.
– Совершенно верно. Тебя зовут Фатима и Будур. И еще Нейши. Ты сама так говорила. Мы же зовем тебя Жрица, и вовсе, как понимаешь, не за твои пророчества, а за постоянное желание вкусно поесть.
– Ах ты поганец!
– То-то! Пифия-Пончик изрекла мудрость.
– Если у тебя не полумесяц в ухе, тогда что?
– Это драккар. Корабль-дракон. Так его называли викинги, грабившие соседние королевства. Их боялись, и о них слагали легенды. Этот подарок мне сделал Захар, когда работал в мастерской у ювелира.
– Неужели Захар стащил слиток?
– Не в тот раз. Он видел сон, будто мы познакомились с ним давным-давно, в прошлых рождениях. В последний раз это случилось на северной земле, где под разноцветным небесным куполом читали молитвы Одину.
– Разрешишь примерить?
– Снимать нельзя. Дурная примета. Можешь подойти поближе и посмотреть.
Я встала на цыпочки: серебряный полумесяц неожиданно оказался кораблем древних скандинавов с парусом, вместо привидевшейся мне звезды, грозными воинами и зубастой пастью дракона.
Николя закурил сигарету, и вокруг поплыли кольца, которые он легко создавал, предварительно задерживая и сгущая сладковатый дымок во рту. За первым колечком в воздухе появлялось второе, за ними третье, и, сливаясь с первыми, кольца образовывали густой белый нимб.
Символы святости покачивались и неспешно поднимались вверх, чтобы растаять и слиться с закатом.
Костя героически прикрывал наши вылазки в сад. Увидев, что я отношусь к нему без претензий за чеченскую войну, охранник начал забредать в мой отдел и рассказывать о себе:
– Ты здесь единственная скромница. – Костя с непроницаемым видом то ли похвалил, то ли поругал меня. – Скажи, пожалуйста, Анне, чтобы она отстала и перестала меня совращать!
Оказалось, у Кости есть жена, которая пьет самогон и периодически устраивает потасовки.
– Познакомился с женой в поезде, когда возвращался из Грозного, – поведал охранник. – В Чечне я убивал черных и глушил спирт для храбрости. Ехал на родной хутор под Архангельском. Хутор наш утонул в грязи и навозе. Пять рублей – большие деньги, сознательное население – горькие алкаши. Единственная работа у нас – варить зекам баланду. Тюрьма в десяти километрах от хутора. Была мечта устроиться надзирателем. Но в плацкарте меня приметила девушка. Мы выпили две бутылки водки, а после этого она сказала: «Если женишься на мне, разрешу жить в Ставрополе. Есть комнатка в общаге!» Я заключил с ней сделку. Это было лучше, чем хутор. Мы вместе пять лет.