Все, что я обнаружила в фургоне, так это взятый напрокат велосипед Эбби.
Я перепсиховала на пустом месте.
И теперь сидела на обочине под холодным зимним небом. И пока еще не могла вернуться в фургон.
Я смотрела на свои колени, заляпанные льдом, и снегом, и комочками соли, которую зимой разбрасывают повсюду, чтобы люди не скользили и не падали на снег, и именно тогда сообразила, что, должно быть, все-таки грохнулась. Я подняла руки — ладони тоже были покрыты смесью льда и снега и к тому же испещрены вмятинками и даже небольшими ранками — бесцветными, почти серыми.
— Эй, ты! — услышала я.
Голос раздавался из-за моей спины, слева. Я, разумеется, проигнорировала его, как проигнорировала Фиону Берк у полицейского участка.
— Эй! — Опять тот же голос. Стало понятно, что принадлежит он девочке. — Эй! Я к тебе обращаюсь! — В видавший виды металлический носок моего армейского ботинка ткнулся чистый дутый белый сапог. — Тебе плохо? Давай я позову свою маму?
Судя по ее маленьким ножкам, она слишком молода, чтобы иметь отношение к моим проблемам. Наклонив шею и заглянув ей в лицо, я увидела, что так оно и есть. Девочке девять или десять лет, самое большее — одиннадцать. На ней сухая одежда, она вся такая чистенькая, и ей пока ничто не грозит. До ее семнадцатилетия еще много лет. Много-много лет.
Вся ее голова была в заколках для волос, и, хотя я просто смотрела на них, мне стало казаться, что моей голове тяжело. Вес заколок, если они были сделаны из того же металла, что и носки моих ботинок, был, наверное, равен тяжести моих знаний.
— Со мной все хорошо, — наконец сумела выдавить я.
— Тебя все время рвало, — сообщила девочка, зажав нос.
Я огляделась.
— Да, похоже, ты права.
— Ты заразная?
— Возможно, — призналась я.
— Какая гадость, — сморщила нос девчонка. Но с места не сдвинулась. Похоже, совсем не боялась заразиться.
Я обратила внимание, что фургон работает вхолостую: забыла выключить двигатель. Задние дверцы по-прежнему были распахнуты и являли миру темные внутренности фургона. Он казался гораздо больше, чем был на самом деле — как туннель, не желающий, чтобы кто-либо узрел его конец.
— Можешь сделать мне одолжение? — спросила я девочку. — Загляни туда, пожалуйста.
— Куда?
— В фургон. Можешь заглянуть в него и сказать, что там увидела?
Она начала пятиться от меня. Должно быть, у них в школе провели специальное собрание о плохих незнакомых людях, желающих затащить детей в свои грязные, страшные фургоны.
У меня появилось ужасное чувство, что она окажется достаточно смышленой, чтобы просто убежать, но она подскочила к фургону и заглянула внутрь.