– Слава Богу, вы вернулись благополучно! – сказала она. – Каждый раз, как вы идете на собрание, я дрожу, пока не услышу ваших шагов за дверью.
– Какая из этого польза, матушка? – заметил Фой. – Оттого, что ты мучаешь себя, ничто не изменится.
– Это делается помимо моей воли, дорогой, – отвечала она мягко. – Знаешь, нельзя быть всегда молодым и беззаботным.
– Правда, жена, правда, – вмешался Дирк, – хотя желал бы я, чтобы это было возможно: легче было бы жить, – он взглянул на нее и вздохнул.
Лизбета ван Гоорль давно уже утратила красоту, которой блистала, когда мы впервые увидали ее, но все еще она была миловидной, представительной женщиной, почти такой же стройной, как в молодости. Серые глаза также сохранили свою глубину и огонь, только лицо постарело, больше от пережитого и забот, чем от лет. Тяжела была судьба любящей жены и матери в то время, когда Филипп правил в Испании[30], а Альба был его наместником в Нидерландах.
– Все кончено? – спросила Лизбета.
– Да, наши братья теперь святые, в раю. Радуйся.
– Это дурно, – отвечала она с рыданием, – но я не могу. О, если Бог справедлив и добр, зачем же он допускает, что его слуг так избивают? – добавила она с внезапной вспышкой негодования.
– Может быть, наши внуки будут в состоянии ответить на этот вопрос, – сказал Дирк.
– Бедная фроу Янсен, – перебила Лизбета, – еще так недавно замужем, такая молоденькая и хорошенькая! Что будет с ней?
Дирк и Фой переглянулись, а Мартин, оставшийся у двери, виновато скользнул в проход, будто он пытался оскорбить фроу Янсен.
– Завтра навестим ее, а теперь дай нам поесть, мне даже дурно от голода.
Через десять минут они сидели за ужином.
Читатель, может быть, еще помнит комнату – ту самую, где бывший граф и капитан Монтальво произнес речь, очаровавшую его слушателей, вечером после того, как он был побежден в беге на льду. Та же люстра спускалась над столом, часть той же посуды, выкупленная Дирком, стояла на столе, но какая разница между сидевшими за столом теперь и тогда! Тетушки Клары давно не стало, а вместе с ней и многих из гостей: некоторые умерли естественной смертью, другие от руки палача, некоторые же бежали из своего отечества. Питер ван де Верф был еще жив, и хотя власти смотрели на него подозрительно, однако он занимал почетное и влиятельное положение в городе. Сегодня его за столом не было. Пища была обильная, но простая, однако не по бедности, – дела искусного и трудолюбивого Дирка шли хорошо, и он стоял теперь во главе того медного дела, где прежде был учеником, – а потому, что вообще в те времена люди мало думали об изысканности пищи. Когда жизни грозит постоянная опасность, то все удовольствия и развлечения теряют свою ценность.