На столе холодный пирог с печенкой. Ладно, сейчас оценим, как муж в мое отсутствие ест. Только что-то по зиме у него разносолов не водилось – одни яичницы, дубовые покупные пирожки. Днем и вечером столовался у Шорта.
Пирог оказался вкусным. Хозяйка не пожалела масла.
Нахмурившись, кинулась в спальню.
Вроде все как обычно. Хендрик аккуратный, во всем чистота и порядок. Вот и сейчас кровать застелена, грязные носки на полу не валяются.
Обнюхала подушку, простыни – тоже ничего. Параноик ты, Агния, волосы ищешь, чужое нижнее белье. Муж позабавится, дурочкой назовет, только вот мне не смешно. Кто сварил суп? И пирог, он не из трактира.
Увлекшись осмотром, не расслышала, как хлопнула входная дверь. Как раз проверяла сундук с чистым бельем, когда на пороге спальни возник Хендрик. Вздрогнула и с шумом захлопнула крышку. Оправила юбку, встала и улыбнулась. На щеках горели пятна стыда.
– Приехала?
Голос холодный, нерадостный. Стоит муженек, уперев руки в дверной проем, буравит взглядом. На плече дорожная сумка, сам помятый – значит, ночью работал.
– Голодный? Я сейчас! – засуетилась, пытаясь растопить лед.
Ничего, как услышит, что я с ним до сентября, подобреет. Подскочила, обняла, поцеловала и замерла, уткнувшись в рубашку. Точно, костром пахнет. Надо проветрить, а может, и выстирать.
– Переодевайся, сейчас чайник поставлю. Я так соскучилась, так соскучилась!
Не утерпев, снова расцеловала. Только отчего он не отвечает? Губы твердые, будто чужие.
Хендрик, милый, я твоя жена, обними же, наконец!
– Агния, сядь, пожалуйста.
Оторопела от этих слов. Сердце ухнуло в желудок, ноги подкосились.
Хендрик осторожно отстранил, прошел к кровати и бросил на нее сумку. Вздохнул и лег.
– Все еще сердишься? – присела рядом и робко погладила по щеке. – Помню, ты возражал против учебы…
– Еще бы! – зло бросил супруг. – У меня не стало жены. Вбила в голову, будто станешь магичкой, наплевала на брак ради прихоти. Потешаются наверняка преподаватели над самонадеянной идиоткой. Или выгнали, наконец? Ума ни приложу, как ты сессию сдала.
Обидные слова хлестали словно плети. Впрочем, Хендрик и раньше был резок в суждениях. Пусть выскажется, остынет.
Хендрик замолчал, пристально уставился на меня. Провела рукой по волосам, поцеловала и обещала приезжать чаще. Так и распирало рассказать об Омороне, но это блюдо оставила на сладкое. Ректора Хендрик уважал, степень ответственности поручения оценит, перестанет дуться.
– Я все лето тут. Никаких книжек, никакой академии. – Ради мужа откажусь от поездки к Светане. – Ты рад?