Дождавшись, когда Костя сделает первую, самую сладкую затяжку, я вышла из укрытия.
— Привет, Костя. Разговор есть.
Увидев меня, несчастный отшатнулся, будто перед ним появилось привидение.
— Да не бойся, бить не буду, — усмехнулась я. — Про дружка твоего хотела узнать. Давно знаком с ним?
— К-какого дружка? — испуганно таращась куда-то мимо меня, спросил Костя.
— Того самого, — многозначительно взглянула я. — Мосластый такой, наезжал на тебя, пока мы тут возле ямы разговаривали, а потом парня моего чуть вниз не столкнул. Кто это такой?
— Он-то? — Глаза моего собеседника забегали, будто юркие мышки. — А кто его… Не знаю я его. Просто подошел… Не знаю, зачем.
— Нет, ты мне эту песню не пой. Я ведь слышала. Он тебе предъявлял что-то, а ты говорил, что ничего не должен. Значит, у вас какие-то дела с ним, и вы точно знакомы. Кто это был?
Припертый к стенке мужичок немного помолчал, по-видимому, выискивая новые аргументы, чтобы не отвечать, но, не найдя их, обреченно произнес:
— А тебе зачем?
— Надо, — отрезала я. — Слишком уж быстро он слинял. Разговор незаконченным остался. Хочу повидаться, договорить.
И тут произошло нечто непредвиденное. Приземистый мужичок, в руке которого дымилась истлевшая почти до фильтра сигарета, явно был готов назвать мне все явки и пароли. Он уже раскрыл рот, чтобы начать говорить, но тут взгляд его остановился на каком-то объекте за моей спиной и наполнился ужасом.
Заинтригованная и заинтересованная, я обернулась.
За моей спиной простирался широкий пустырь, разделявший строительную площадку и корпуса больницы. Ни на нем, ни возле зданий не было никого и ничего такого, что могло бы повергнуть человека в ужас. Если говорить точнее, там не было вообще ничего и никого. И тем не менее бедный Костя дрожал от страха как осиновый лист.
— Ты что? — снова повернувшись к нему, спросила я. — Увидел, что ли, кого-то?
— Я?.. Н-нет… я… никого. Ничего. Все нормально.
Но я видела, что все совсем не нормально. Руки бедного Кости дрожали так, что он выронил обуглившийся фильтр, и с этого момента на все мои пытливые вопросы у него был только один ответ.
— Так кто это приходил утром? — пыталась я продолжить конструктивный разговор.
— Утром? Не помню.
— Но как же. Ты ведь только что сам говорил — это твой знакомый, у тебя с ним были какие-то дела.
— Знакомый? Не помню.
— Как ты можешь не помнить?! — уже начиная раздражаться, произнесла я. — Он же тебе по морде врезал. Вон, на скуле синяк.
— Синяк? Не помню.
Промучившись минут двадцать с этим бедолагой, у которого вдруг так резко отшибло память, я уже была готова от слов перейти к делу и добавить на маячившую передо мной физиономию еще пару украшений. Но здравый смысл возобладал, и я сдержалась.