Кореец очень лаконично поведал о своем визите на заброшенный завод. Когда он закончил, десантник рассказал теперь уже одному Петровичу о событиях вчерашнего вечера.
— Теперь ты понял, почему мы к тебе среди ночи притащились, — резюмировал Филатов. — Понятного во всей этой истории становится все меньше. И самое фиговое то, что теперь нам приходится скрываться. Гасить того мента и раненых бандюков мы, само собой, не стали. Мы еще человеческий облик не потеряли, чтобы раненых добивать. Но они нас видели, а для воровского братства, хоть и урезанного, пробить связи Кати не составляет труда. Они легко выйдут на меня и Пака. И тогда, кроме матери, у Кости не останется никого. Юлия, конечно, женщина сильная, но не настолько, чтобы бороться против всей мафии или, что еще хуже, против кого-то, кто эту мафию хочет подмять. Костя сейчас именно у этого «кого-то».
— Я все-таки не понял, а кто «заказал» отца Кости? — спросил атаман. (Филатов не признался друзьям, что Василий Васильевич жив: меньше знаешь — дольше живешь.)
— «Заказали» его те самые Боровиков и Садальский.
— А их тогда кто замочил?
— А вот этого я не знаю. Предположения имеются, но я их придержу. Они к делу не относятся.
— Как это не относятся? — возмутилась Зина. — А вдруг их убрал тот же человек, который затеял все это с убийствами воров-«законников»?
— Нет, Зина. Пока закроем тему. Плохо то, что мы не можем сунуться в Москву. Бандюки, скорее всего, еще до завтрашнего вечера наведут на нас всех своих — от таксистов до проституток. Они уверены, что это Катя взорвала «Олимп» или хотя бы имеет к этому отношение. Тем более после того, как мы погасили их людей.
— Значит, так и будем сидеть? Конечно, самогонки много, вам, мужикам, только бы квасить — и все проблемы побоку! У нас ведь есть зацепка!..
Петрович прислушался и поднял руку, призывая к вниманию. По двору кто-то шел. Через несколько секунд в дверь постучали. Стук был какой-то робкий, нерешительный, как будто человек сомневался, туда ли он попал.
Все замерли. Филатов автоматически посмотрел на часы. Было шесть утра. Петрович двинулся к двери, Пак и атаман вместе с ним проскользнули в сени и притаились за стеллажами, десантник затолкал Зину в боковушку и отправился следом.
Дверь открылась. На пороге стоял Костя. Живой и, судя по всему, невредимый. Только очень усталый. И мокрый от начавшегося под утро дождя.
Немая сцена длилась недолго. Петрович и атаман, никогда не видевшее Костю раньше, потом хвастались, что сразу поняли, кто это. Но Пак и Филатов в ответ на это посмеивались, потому что обалдевший Петрович, увидев в кромешной тьме промозглого мартовского утра фигуру подростка, не нашел ничего лучшего, как спросить: