— Падишах, но права на эту фирму сейчас, наверное, у вдовы… — осмелился подать голос Гарик.
— Ты часто видел строптивых вдов, визирь? И чему только я тебя учил? Вообще ни черта не рубишь! Ну, дадим ей откупного, она и не дернется. Тем более что ее сын — вот он, за стеночкой. Да, кстати, надо показать ему наше благоволение, чтобы матушке рассказал, как мы тут с ним хорошо обращались. Вели подавать завтрак и пригласи нашего юного гостя разделить с нами трапезу.
И поэта позови, пусть стихи почитает. Только не свои, ради аллаха, скажи ему, пусть Омара Хайяма или Навои прочтет… Хотя нет, не надо. Мало ли как разговор повернется. Кстати, а ты точно убежден, что про гибель Васнецова — не туфта? Может, он жив остался?
— Можно проверить, падишах. Я сейчас, при вас, в «Склиф» позвоню. Знакомый есть. Он должен знать…
Визирь набрал номер и минуты две ждал, пока на том конце ответят. Наконец в трубке послышалось:
— Да…
— Вахтанг? Гамарджоба! Это Гарик. Слушай что. Вчера утром к вам привезли жмурика, Васнецов Василий Васильевич. Огнестрел головы. Как он? С концами ожмурился или не совсем?
— Подожди, сейчас посмотрю по журналу„. Хана твоему Васнецову. Жмур. Труп, как записано, забрали на экспертизу.
— Спасибо. Живи долго! — Гарик дал отбой и повернулся к Гуссейну: — Порядок. Он умер.
— На все воля Аллаха, — возвел очи Гуссейн, сам отправивший в его чертоги не один десяток душ. — Давай распорядись насчет завтрака.
Гарик вышел. Через минуту в зале возник одетый по-восточному слуга и принялся накрывать завтрак на низком столике, привезенном из Хорезма. На вышитой скатерти возникали вперемежку азиатские и европейские блюда. Повар Гуссейна приготовил далму — тип голубцов, завернутых вместо капусты в виноградные листья, которые специально для этого присылали из Грузии. Далма аппетитно дымилась в огромной пиале, стоявшей в центре стола. Вокруг, словно свита около генерала, толпились серебряные чеканные блюда с пахлавой, фаршированными яйцами, перепелками, запеченными в сметане, и тому подобными кулинарными изысками. Стол, за которым должны были сидеть трое, мог накормить взвод солдат после марш-броска на десять километров. Впрочем, остатки как раз и доедали «солдаты» Гуссейна, так что ничего из этой гастрономической благодати не пропадало.
Слуга поклонился, прижав руки к груди, и ушел. Гуссейн позвонил в колокольчик. Тут же в комнате появился Гарик, за которым шел Костя Васнецов.
— Здравствуй, друг, — сердечно приветствовал Гасанов своего пленника. — Проходи, дорогой, садись. Извини, у нас тут по-простому, сидим, как предки, прямо на ковре…