– То, что террористы не только не отпустили женщин, но и выбрали женщину в жертвы, явно указывает на Матара, откровенного женоненавистника.
Я показал на фото:
– Можно мне сделать копию?
– У меня есть другие, эту можете взять.
– Где сейчас Матар?
– Неизвестно. Мысли у меня есть, а уверенности нет.
Я стиснул зубы и стал ждать.
– Вы ведь понимаете, что это лишь предположение?
– Это обоснованное предположение, – уточнил я.
– Да, пожалуй. – Перстон-Смайт резко подался вперед и переплел пальцы. – Вскоре после освобождения заложников из Алжира в Дамаск вылетел административный самолет. О его пассажирах не говорилось ни слова, но взлетел он на глазах у алжирских журналистов. Выводы здесь следующие: во-первых, алжирские власти пообещали террористам воздушный коридор, если они отпустят заложников; во-вторых, террористы улетели в Сирию. Именно так случилось в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом после угона кувейтского авиалайнера.
– Так вы хотите сказать, что террористы в Сирии?
– После угона самолета «Кувейт эйрвейз» террористы наземным транспортом вернулись из Дамаска в Ливан и укрылись в долине Бекаа, которая считается опорным пунктом «Хезболлы».
– Так, по-вашему, они в Ливане?
– В этом нас хотят убедить. По-моему, террористы никогда не покидали Алжира. У меня есть друг в агентстве Рейтер, который говорит, что один участок аэропорта усиленно патрулировался Национальной жандармерией Алжира, в то время как журналистам позволили наблюдать за вылетом самолета. Мой друг – человек подозрительный: когда чиновники велят смотреть в одну сторону, он смотрит в другую. Поэтому он и заметил, как трое небритых мужчин в военной форме не по размеру усаживаются в грузовик, который под конвоем жандармов выезжает за территорию аэропорта. Мой друг считает, что одним из небритых мужчин был Матар, но как следует он его не видел.
– По-моему, очень вероятно, что террористы до сих пор в Алжире.
Я вышел из-за угла и приблизился к ее двери. Мутило от волнения, а дыхание сбилось, словно я долго бежал или получил кулаком в живот. Когда я потянулся к звонку, рука дрожала так сильно, что я опустил ее, решив дождаться, когда дрожь пройдет. Я собирался с силами, чтобы попробовать снова, когда Милли вдруг сама открыла дверь.
– Привет! – выпалила она, потом, медленнее и спокойнее, повторила. – По-моему, ты собрался передумать. Ты точно готов?
– Ну, прошло две недели.
Две недели с моего последнего письма.
– Я обрадовалась твоему звонку, но ты говорил как-то неуверенно.
Я пожал плечами:
– Нет. Просто… Просто… Я боялся.
Я не попытался ни коснуться Милли, ни приблизиться к ней. Я боялся до сих пор. Милли показала на открытую дверь: