– Брось камень в воду, – велел я.
Матар захлопал глазами. Я замахнулся как для пощечины, хотя стоял в десяти футах от него. Матар быстро повернулся к озеру и бросил камень во тьму. Раздался плеск, и я опустил руку.
– Это мой отец, – проговорил я, показав на папу, озадаченный взгляд которого превратился в откровенно ненавидящий. – Папа, это Рашид Матар. Убийца мамы.
Они уставились друг на друга с любопытством и опаской.
– Почему он еще жив? – спросил отец.
Я вгляделся в костер. Его отблески напомнили мне взрыв на кипрской взлетно-посадочной полосе.
– Почему ты еще жив? Хочешь убить его, убивай сам.
Кокс поднялся, кутаясь в спальный мешок, – совсем как индеец! Я прыгнул ему за спину и велел:
– Не брыкайся!
Я схватил его за пояс и поднял. Кокс напрягся, но не шевельнулся. Я перенес его в Вашингтон, на автостоянку у Пирс-билдинг, откуда забрал накануне вечером. Охранник в стеклянной будке увидел нас и нажал на кнопку. Где-то сработала сигнализация.
Кокс огляделся, переступая с ноги на ногу на ледяном тротуаре, узнал место и удивленно на меня посмотрел.
– Кокс, другие подобные мне существуют? – спросил я.
Мне следовало это выяснить.
Взгляд Кокса стал недоуменным, потом задумчивым. Я ответил на некоторые его вопросы, теперь пришла пора выяснить, ответит ли он тем же.
– Нет, – наконец проговорил Кокс. – По нашим данным – нет.
Один. Навсегда один…
Горло у меня сжалось, плечи ссутулились.
– Если Милли отпустят живой и невредимой, я прекращу разбрасывать агентов АНБ по разным частям света. Оставлю вас в покое. Если ее не выпустят… – Я осекся. – Просто отпустите ее. Она вам ничего не сделала.
Кокс облизал губы и задрожал. Из Пирс-билдинг выбежали люди.
Я прыгнул.
Меня никогда не оставят в покое.
Обернувшись одеялом, я сидел на полу в своем горном убежище и подкладывал хворост в печь. Что бы я ни сделал с папой и с Рашидом Матаром, маму не вернешь. Она погибла. Она мертва. Ее едят могильные черви, как греческую горничную с «Арго», как тощего арабского террориста-смертника. Мама не вернется.
Когда-нибудь АНБ оставит попытки поймать меня, использовать меня, а если не удастся, то убить меня? Когда-нибудь прекратит дергать Милли? Мы когда-нибудь будем счастливы?
Я хлопнул заслонкой – искры полетели вверх, потом упали на каменный пол и на одеяло, прожигая в нем крохотные дырки. Я машинально потушил их и встал, сбросив одеяло. Прыгнул на дно каньона.
У самой воды Матар повалил отца на спину и душил, сжимая ему горло. Отец вяло хватал Матара за руки. В отблесках костра его лицо казалось темным. Прыжок, и я пнул Матара по ребрам. Он слетел с отца, снова упал в воду и схватился за спину. Похоже, пару ребер я ему сломал.