Гостевые ложи быстро заполняются. Стоящая у дверей охрана начинает принимать все более строгий, подтянутый вид. Уже заняли свои места утомленные большой работой секретари, стенографистки. Теперь мы ждем, когда откроются двери и в зал введут тех, которые возомнили себя «сверхлюдьми», призванными строить на костях других народов «великую Германию». Это они провозгласили «новую Европу» под господством немецкой расы — людей «чистой крови», диктующих волю всем другим нациям. Это они обрушили на народы Европы свое смертоносное оружие, беспощадно стирая с лица земли Варшаву, Смоленск, Роттердам и другие центры культуры, мирные села и деревни, сжигая и растаскивая народные богатства, уничтожая национальные памятники. Их руки обагрены кровью многих тысяч и тысяч невинных мужчин и женщин, детей и стариков, для уничтожения которых ими изобретались «душегубки» и воздвигались гигантские технически оборудованные печи. Это те, на совести которых миллионы погибших. Это они принесли безутешное горе каждой семье Советской страны.
Если бы, думал я, пустить в этот зал хотя бы малую долю той справедливой ненависти, которую накопил наш народ к этим «сверхчеловекам», она бы, как пламя, испепелила их.
Мои размышления прерываются лязгом оружия стоящей у входа охраны. В зале стихают голоса. Открывается дверь, и вводят преступников. Первым появляется Герман Геринг. Он, как и прежде, нагл и самодоволен и, кажется, сожалеет лишь об одном — об отсутствии в его руке маршальского жезла, которым он так любил играть. За Герингом идут Гесс, Риббентроп, Кейтель, Розенберг и др.
Международному суду преданы 24 главных немецких военных преступника. Но я насчитываю 21. Вспоминаю затем, что один из них, зная заранее, что отсюда ему не выбраться подобру-поздорову, сам принял решение — повесился в начале процесса в камере тюрьмы на полотенце. Это — Роберт Лей, руководитель так называемого «трудового фронта» Германии, главный поставщик трудовых резервов для войны, организатор ввоза в Германию иностранных рабочих из оккупированных немцами государств и областей, создатель системы жесточайшей эксплуатации европейских трудящихся.
Отсутствует также на суде фашистский партийный босс — Борман, начальник партийной канцелярии, фактический руководитель национал-социалистической партии. В последние минуты перед падением Берлина Борман, который находился вместе с «фюрером» в имперской канцелярии, окруженной бушующим пламенем огня, куда-то бесследно исчез.
Кроме Лея и Бормана нет Круппа фон Болена. И я вспомнил при этом свою поездку по Руру в мае 1940 года. Я видел тогда, как бережливо относились англичане во время своих воздушных налетов на Рурскую область к заводам Круппа. После всего этого разве удивительно, что в зале суда отсутствовал известный всему миру владелец военных заводов Германии Крупп фон Болен. Он предусмотрительно «занемог», и его дело по настоянию западных судей было отложено.