Я процитировал ей стишок, который она сама читала мне давным-давно:
А мальчишка так и не узнал,
Что медведю завтраком он стал.
— Мальчишка начинает соображать, Тайлер, в том-то всё и дело. Может, так и определяются беды конца света.
Может быть. Иногда ночью, когда не спалось, я размышлял о гипотетиках, кем бы или чем бы они ни были. Бросалось в глаза, что они не просто в состоянии обернуть Землю странной мембраной, но они всё время были там, владели нами, располагали нами и нашим течением времени почти два миллиарда лет.
Ничто даже отдалённо напоминающее человека не может обладать таким терпением.
* * *
Невропатолог Джейсона подсунул мне недавнюю публикацию JAMA, информационного органа Американской медицинской ассоциации. Исследователи из Корнелла обнаружили генетический маркер острого устойчивого рассеянного склероза. Необъятно жирный и невероятно талантливый Дэвид Малмстейн проштудировал ДНК-профиль Джейсона и обнаружил шероховатости. Я спросил его, что конкретно он имеет в виду.
— Это значит, что мы теперь сможем выкраивать ему лечение по мерке, — ответил он. — С другой стороны, это значит, что наш пациент не может ожидать постоянной ремиссии, на которую вправе рассчитывать пациент типичный.
— Но он уже год в ремиссии. Это не так уж мало.
— Мы давим его симптомы, и только. АРС тлеет, вроде как подземный угольный пласт, и придёт время, когда мы больше не сможем сдерживать пламя.
— И начнётся необратимый процесс.
— Вот именно.
— И сколько он ещё сможет нормально выглядеть?
Малмстейн поджал губы:
— Слово в слово. Он именно так меня и спросил.
— И что вы ему ответили?
— Что я не гадалка. Что АРС — болезнь без устоявшейся этиологии. Что у человеческого организма свой календарь.
— Такой ответ ему, конечно, не поправился.
— И он этого не скрывал. Очень громко не скрывал. Но мне не в чем себя упрекнуть. Может, он ещё десять лет будет бегать, как пацан. Может, к концу этой недели на весь остаток жизни усядется в коляску.
— Так вы ему и объявили? — ахнул я.
— Ну, не в такой форме, конечно. Нельзя, чтобы он терял надежду. Дух у него боевой, а это много значит. Я вполне допускаю, что он протянет два года, пять, а то и больше. Дальше — не стану гадать. Хотел бы иметь право пообещать что-нибудь получше.
Я не сказал Джейсу, что говорил с Малмстейном, но заметил, что в последующие недели он удвоил усилия, добиваясь результатов вопреки времени и смертности. Наперегонки не с концом мира, а со своим собственным.
Возрастала частота запусков, увеличивалась их стоимость. Последняя волна «посевных» запусков — единственная с настоящими семенами — прошла в марте, через два года после того вечера, когда мы с Джейсом и Дианой наблюдали отрыв от флоридского берега дюжины ракет, устремившихся к тогда ещё безжизненному Марсу.