Мы не учли мстительности администрации Чейкина и её решимости сделать из нас своего рода образцово-показательных козлов отпущения. Как из-за тайн, которые мы скрывали, так и из-за уже разглашённых нами секретов.
— Похоже, что я неосторожно высунула нос там, где не следовало, — сказала мне Диана. — Я договорилась с двумя группами рантау, но обе сделки расстроились. Люди вдруг перестали меня замечать, не хотели иметь со мной дела. Ясно было, что я привлекаю слишком много внимания. Консульство, новые реформазы, местная полиция получили о нас информацию. Не вполне точную, однако достаточно опасную.
— Потому ты и сказала этим людям, кто мы.
— Я сказала, потому что они сами это заподозрили. Если не ибу Ина, то Джала, её бывший муж, наверняка. Простачком его не назовёшь. Он управляет довольно-таки солидной судовой экспедиторской фирмой. Через его склады проходит немалая часть транзитного цемента и пальмового масла, отправляемого через Телук-Байюр. Сделки с рантау гаданг дают меньше дохода, но зато не облагаются налогами, и суда, доставляющие эмигрантов, обратно пустыми не уходят, завозят крупный и мелкий рогатый скот для чёрного рынка.
— Почему бы ему не продать нас неореформазам?
— Потому, что мы платим лучше. И с нами меньше сложностей, пока нас не изловили.
— Ина это одобряет?
— Одобряет что? Рантау гаданг! У неё двое сыновей и дочь в новом мире. Джалу? Она полагает, что ему до некоторой степени можно доверять. Если его купили, он не стремится перепродаться. Нас? Нас она считает почти святыми.
— Из-за Ван Нго Вена? Тебе повезло найти её.
— Везением не ограничилось.
— Всё равно надо поскорее улетучиться.
— Как только тебе станет лучше… Джала и судно наметил. «Кейптаун-мару». Потому я и мотаюсь между Падангом и твоей клиникой. Ещё надо платить и платить, много кому.
Мы быстро превращались из иностранцев с деньгами в иностранцев, у которых когда-то были деньги.
— Всё равно, я бы хотел… — я замолчал.
— Что? — Она устало провела пальцем по моему лбу.
— Не спать в одиночку.
Она усмехнулась и положила руку на мою костлявую грудь. На прикрытые кожей рёбра. На безобразную изжёванную кожу. Нет, не Антиной.
— Слишком жарко сейчас для объятий.
— Жарко? — Меня знобило.
— Бедный Тайлер…
Я хотел сказать ей, чтобы она соблюдала осторожность. Но глаза сами закрылись, а когда я открыл их, она уже ушла.
* * *
Кризис ещё, разумеется, не наступил, но в течение нескольких последующих дней я чувствовал себя много лучше. Диана называла это оком циклона. Казалось, марсианское средство и мой организм заключили перемирие, чтобы лучше подготовиться к решающей баталии. Я попытался это время как-то использовать. Съедал всё, что мне приносила Ина, вышагивал по комнатке, тренировал ослабевшие мышцы ног. Сильному, здоровому человеку эта каморка показалась бы тюремной камерой; мне же она даже нравилась, дышала уютом. Я сложил в углу чемоданы и использовал их в качестве письменного стола, сидя на свёрнутой в рулон камышовой циновке. Высокое окно захватывало клин солнечного света.