Музыканты начали ещё в сумерки и, по словам Ины, должны были играть до утра. Чтобы всем в деревне было слышно, на столбах развесили здоровенные динамики, а сами артисты разместились на деревянной сцене — двое мужчин с инструментами, сопровождавшие пение двух женщин-вокалисток. Ина объяснила, что пели они о любви, о браке, о разочарованиях, о судьбе, о сексе. О сексе много, очень много, в сочных живописных метафорах, которым позавидовал бы Чосер. Мы сидели на одной из скамей, окаймлявших площадку перед сценой. Люди, многие из которых слышали о сгоревшей клинике и беглом американце, пристально всматривались в мою физиономию, но Ина не позволила превратить меня в аттракцион. Она держала меня в сторонке, снисходительно улыбаясь молодёжи, толпившейся у сцены.
— Мне не на что жаловаться. Годы мои не те. Поле моё больше не требует вспашки, как они там выпевают. Для меня всё это суета.
Разодетые и разукрашенные жених и невеста восседали на самодельных тронах возле помоста с музыкантами. Жених с тонкими полосочками щегольских усиков, как мне показалось, выглядел несколько легкомысленным, но Ина заверила, что узду следовало бы набросить на казавшуюся воплощением невинности невесту в расшитом бело-голубом одеянии. Мы пили кокосовое молоко, улыбались. К полуночи женщины разошлись по домам, остались, в основном, мужчины. Молодёжь толклась у сцены, смеялась и галдела, старики остались за столами, с мудрым видом играли в карты да о чём-то неторопливо переговаривались.
Я показал Ине страницы, написанные после моей первой встречи с Ваном.
— Не думаю, что вы всё точно изложили, — отреагировала она. — Слишком уж спокойный тон записи.
— Не то чтобы спокойный, но я действительно старался соблюдать осторожность и объективность.
— Познакомиться с марсианином… — Она подняла взгляд к небу, к постспиновским звёздам в хрупких рассеянных созвездиях, тусклых из-за яркого освещения площадки перед сценой. — Что вы ожидали увидеть?
— Что-нибудь не столь человечное.
— А он оказался «слишком человеком».
— Да.
В сельских общинах Индии, Индонезии, Юго-Восточной Азии Ван Нго Вен стал почитаемым персонажем. Ина сообщила мне, что в Паданге его портрет можно увидеть в домах горожан, на стене, в золочёной рамке, как изображение святого или знаменитого муллы.
— Что-то в его поведении привлекает, — сказала она. — В голосе что-то знакомое, хотя народ слышал его лишь в трансляции, по радио да телевидению. А его планета, марсианские возделанные поля — это ведь сельское, не городское. Больше восточное, чем западное. На землю прибыл посол из другого мира и оказался одним из нас! Или показался одним из нас. И америкосов он вздул, что любо-дорого.