Нельзя сказать, что я удивился услышанному. Все мы знали, что обречены. По меньшей мере обречены на прозябание под скорлупкой, охраняющей нас от гибели во враждебной Солнечной системе. Солнечный свет, сделавший Марс обитаемым, изжарил бы Землю, если бы не мембрана «Спина». И даже Марс в его собственной тёмной оболочке быстро покидал так называемую обитаемую зону. Умирающая звезда, мать всего живущего, завершала жизнь в старческом безумии, бессовестно губя всё порождённое ею.
Жизнь родилась «на краешке» неустойчивой ядерной реакции. Эту истину никто не оспаривал и до «Спина», когда небо над землёй ещё ничто не затмевало и по ночам в нём мерцали далёкие звёзды. Эта истина, однако, никого не волновала, ибо жизнь человеческая была коротка, между двумя биениями солнечного пульса на земле сменялись бессчётные поколения. Но вот — Господь, спаси и помилуй! — случилось невероятное: нам суждено пережить своё Солнце. Нам суждено вращаться вокруг трупа своего светила в виде рассеянного по орбите пепла либо жить в вечной ночи герметичной оболочки, вне времени и галактического дома.
— Тайлер! Что с вами?
— Всё в порядке, — заверил я его, думая почему-то о Диане. — Может быть, лучшее, на что мы можем надеяться, — это хоть что-то понять, перед тем, как упадёт занавес.
— Э-э… Занавес?
— Выражение такое. Перед концом.
— Конечно, невелико утешение, — признал Ван. — Но, пожалуй, это именно так. Лучшее, на что мы можем надеяться.
— Вы, марсиане, знали о «Спине» тысячи лет. И за всё это время вы ничего не смогли узнать о гипотетиках?
— К сожалению, не смогли. Ничего или почти ничего. Лишь какие-то догадки о физической природе «Спина». — Джейсон мне пытался растолковать. Что-то о квантах времени… Но я в математике не силён, и всё, о чём он говорил, далеко от практического воплощения. — О гипотетиках вообще ничего. Насчёт же того, что им от нас нужно… Тоже догадки. Мы задавались вопросом, чем особым отличалась Земля к тому моменту, когда её поймали в оболочку. Почему они не изолировали Марс сразу, когда мы там появились? Чем руководствовались они при выборе момента?
— И… Каков ответ?
В дверь постучали, появился один из свиты Вана, лысеющий господин в сшитом на заказ чёрном костюме. Он обратился к Вану, но глядел при этом на меня.
— Прошу прощения, но до встречи с делегацией Евросоюза осталось пять минут.
Я встал.
— В следующий раз, — сказал Ван.
— Надеюсь, скоро?
— Как смогу.
Уже вечерело, с делами я на тот день покончил. Вышел через северную дверь. По пути к парковке остановился у дощатого забора стройплощадки. Сквозь щели виднелась кладка из простых шлакоблоков, громадные резервуары высокого давления, отходящие от них толстенные трубы. Территория стройки загажена обрывками жёлтой тефлоновой изоляции, обрезками медных труб и змеевиков. Бригадир в белой пластиковой каске гавкал на работяг, толкающих тачки, тоже в касках, в защитных очках и в ботинках с окованными сталью носками.