Родни подмигнул женщине.
— Фу, Родни, меня сейчас стошнит. Позволь мне кое-что у тебя спросить: как ты стал тем, кем стал? За счет чего сформировалось твое чертово «я»?
Родни уставился на женщину, не зная, отвечать ли ему или нет. Но Кейт задала вопрос не ему, а себе. И продолжила:
— Держу пари, если у тебя со мной есть хоть что-то общее, то дело в знакомствах, путешествиях, образовании, в том, куда ты ездил на каникулы, в том, с кем ты общался — разные культуры, расы, религии.
— Наверное.
Родни пожал плечами и почесал голову под шляпой. Ему не нравилось, что Кейт затронула такую тему, на которую он особенно и порассуждать-то не мог, поэтому он хотел, чтобы она поскорее вернулась к главному.
— Так вот, у Тани не было ни одной из этих возможностей. Может, она и выглядит взрослой, но точно ею не является. Оставь ее в покое — она достойна кого-то лучше, чем мужик, который ей в отцы годится, если не в дедушки! Держись от нее подальше, потому что это очень ранимая девушка, и я не хочу, чтобы ваша интрижка ее окончательно сломала, — продолжала Кейт.
— О, пожалуйста, Кейт. Интрижка? Чересчур сильное выражение для того случая, когда двое переспали по пьянке. Ты явно преувеличиваешь масштабы трагедии, и, к твоему сведению, я не собираюсь продолжать наше с ней общение. Что касается Тани, мое любопытство более чем удовлетворено.
Он выпрямился, словно стараясь использовать свой рост в качестве аргумента.
Увидев, с какой недоброй ухмылкой, и услышав, как издевательски Родни произнес Танино имя, Кейт покраснела от злости. Как он посмел использовать эту юную девушку, чтобы «удовлетворить» свою похоть; как он посмел так поступить с Таней?!
— Ты дерьмо собачье, Родни, болван и недостойный человек. Расхаживаешь себе по Пенмарину, как павлин, потому что там и тут вложил пару пенсов и думаешь, что вся чертова деревушка твоя. Знаешь что? Да тебя твои собственные дружки, которые пьют за твой счет, терпеть не могут! Ты подонок и тварь. Ты крошечная рыбешка в крошечном пруду. И ты никогда не будешь чем-то большим, чем просто бессердечный ублюдок.
Родни хранил молчание.
Кейт развернулась и уверенно зашагала к пирсу. Наташа была права; иногда выругаться отборными словами бывает совсем не лишним.
Кейт до сих пор трясло. Ее руки дрожали, а живот свело судорогой. Ей было физически неприятно от разговора с Родни. Она уже давно ни с кем не ругалась, и ощущение это почти забыла, поэтому сейчас так мучилась.
Перед тем как войти в кухню, женщина сделала глубокий вдох; она не хотела, чтобы кто-нибудь заметил ее состояние.