Десять лет назад
Оставалось совсем чуть-чуть до звонка с последнего урока. Кэтрин прислонилась к двери, тщательно вытирая кружку из-под кофе, глядя, как полотенце впитывает все оставшиеся на ней капельки воды.
— Не забыть охладить соусы и хорошенько протереть стаканы… — произнесла она машинально вслух.
— С кем это ты разговариваешь?
Чужой голос застал Кэтрин врасплох; она развернулась и увидела своего сына. Доминик рылся в хлебнице. Ох уж это постоянное желание съесть побольше углеводов! За последнее время Доминик превратился в высокого и красивого юношу, умеющего себя подать и легкого на подъем, с эффектным голосом приятного тембра. Кэтрин по-прежнему удивлялась, как же ее маленький сыночек так быстро сумел преодолеть грань между крошечным пухленьким мальчиком и привлекательным подростком. Годы пролетели как одно мгновение. Но каждый из них, во время которого с ее детьми происходили такие метаморфозы, был в жизни Кэтрин очередным жутким годом под гнетом Марка.
— Здравствуй, милый! Я не слышала, как ты вошел. Как прошел твой день? — сказала она.
— Дерьмо, полное, — произнес Доминик.
— Ух, тогда я не буду расспрашивать.
Кэтрин попыталась завоевать расположение сына юмором. Не вышло.
— Нет, ты можешь, конечно, расспрашивать сколько твоей душе угодно, но я не расскажу, — засмеялся как-то недобро Доминик.
Усмешку сына Кэтрин проглотила. Ей было легче игнорировать его комментарии, чем раздувать ссору. Наверное, Доминик просто устал.
— Ты за ужином, Дом?
— Смотря что.
Доминик теперь переключился на сервант и с оживлением в нем ковырялся.
— Что? — переспросила Кэтрин.
— Смотря что на ужин, — бросил ее сын.
Женщина прикусила губу, пытаясь сдержаться, — в голосе Доминика она услышала агрессию, равнодушие, мягкую враждебность, невысказанное раздражение. Все это было характерно для подростков в таком возрасте. Доминик пытался найти свое место в мире и не знал, как выпустить пар, копившийся внутри его. Он еще и непроизвольно перенял некоторые воззрения своего отца.
— На ужин у нас сегодня курица в вине с тушеной стручковой фасолью и пурпурной спаржевой капустой, — произнесла Кейт.
— Как же, как же я ненавижу, когда ты так делаешь!
— Как делаю?
Доминик закрыл дверцу шкафа и посмотрел на мать.
— Как ты пытаешься уговорить меня остаться на ужин, цитируя меню какого-нибудь модного ресторана. Почему нельзя просто сказать: «Курица»? — раздраженно произнес он.
Придется подыграть Доминику; Кейт не хотела ссориться с сыном — они и так почти целый день не виделись. Поэтому она сказала: