И Пономарь не выдержал – бухнулся на колени перед генералом.
– Помилуйте, батюшка, все расскажу! Только спрашивай! – он пополз к грозному командиру, да так норовисто, что генеральский конь неодобрительно фыркнул и отступил. – Ничего не утаю!
– Еще одна душа каяться желает, – покачал головой майор Жабников. – Эпидемия какая-то!
– Вы и впрямь кудесник, Петр Ильич, – заметил Дубовец-Камышинский, стараясь не задавить управляющего, то и дело уводя от него коня. – Да как же тебе таиться, глупый, когда я тебя каленым железом пытать стану? – убедительно усмехнулся генерал. – Ты же у меня без кожи по усадьбе зайцем бегать станешь! А ну, в сторону, в сторону! Говорю ж, обезьяна! Задавлю раньше времени!
– Государь-батюшка, – под самыми копытами заскулил тот. – Наизнанку вывернусь, Богом клянусь! – он все-таки отполз в сторону. – Все исполню, все!
– Отря-я-яд, спешиться! – громово рявкнул генерал. – Окружить особняк! Челядь выводить на двор и строить перед домом! В каждый уголок заглянуть, под каждую кровать! – Дубовец-Камышинский тяжело спрыгнул на снег, кивнул управляющему. – Вот этому господину обо всем и расскажешь, – он указал пальцем на меня. – Теперь он будет решать, как с тобой быть! Разделать тебя поначалу или живьем и сразу в кипятке варить!
– Подумать только, Петр Ильич, среди такой красоты все эти злодейства сочинялись! – оглядывая заснеженный парк, вздохнул майор Жабников. Легко, по-юношески, спрыгнул с коня: – Тут бы картины писать! Ну что, пожалуем во дворец Карабаса-Барабаса?
– Утку подбили уже, – кивнул я. – Теперь поищем яичко, в котором иголка хранится.
– Господин Нытин – наводчик лучше не придумаешь, – согласился Жабников.
К своим подъехал и полковник Старицын.
– Жандармы, к обыску присту-у-упить!
Уже через пять минут, морщась от женского визга, летающего по коридорам и комнатам, мы шагали к кабинету хозяина усадьбы. Грозно звучали наши шаги в еще спавшем доме, зловеще позвякивали армейские шпоры! Все в той же шубе перед нами летел вперед Пономарь, отпирая одну дверь за другой и рыкая на прислугу, спятившую от внезапного вторжения.
И вот уже мы вошли в кабинет: я, генерал Дубовец-Камышинский, полковник Старицын и граф Кураев. И конечно же прячущий наготу под шубой управляющий Пономарь, так легко и без нажима сдавший своего хозяина. Кабинет, с широким секретером, спокойной мебелью, огромным диваном и камином, был уютным и тихим.
– Такие вот комнаты полководцы любят, – со знанием дела заметил Дубовец-Камышинский. – В Плевне у Скобелева был точь-в-точь такой кабинет! Тут вершители судеб могут найти покой и отдых после кровавых и жестоких сражений. Понимаю Кабанина…