— Очень рад вас видеть. Познакомьтесь, — представил он Авнера своим спутникам, — это Авнер. Я слов не нахожу, чтобы выразить, как мы гордимся вами. С возвращением!
В мае одну неделю Авнер был героем.
В течение трех дней на частной квартире Мосада он отчитывался. Обстановка была напряженной, но доброжелательной. Эфраим бродил по комнате, садился, снова вставал и снова садился, все время меняя положение, то складывая, то вытягивая свои длинные ноги. Он напоминал огромную марионетку, которую дергают за веревочку. Двое других представителей Мосада реагировали на его сообщения с оттенком одобрения, даже уважительно. Если вообще такое можно было себе представить. К его величайшему удивлению, миссию оценили, как очень успешную.
Все это ни в какое сравнение не шло с настроением Эфраима в Женеве перед рейдом на Бейрут. Или с его отношением к ним позднее, после Войны Судного дня в Израиле, полтора года назад. Тогда Эфраим держался как укротитель львов, сопровождающий каждое свое слово ударом бича. А сейчас все было по-другому. Все было прекрасно. Почему? Авнер вспоминал, что наиболее серьезные успехи были достигнуты группой как раз в самом начале ее деятельности, перед Войной Судного дня. Если они заслуживали медаль, то за это. И именно тогда он ожидал одобрения от Эфраима. Пусть самого маленького, чего-нибудь вроде возгласа: «Молодцы!» Но тогда Эфраим кисло замечал им что дескать они медленно разворачиваются, денег много тратят. Уже не говоря о более поздней снисходительной проработке в связи с тем, что они вернулись в Израиль, чтобы воевать.
После отъезда из Израиля на их счету были только потери и просчеты. Такие трагические события, как гибель Карла, Роберта, Ганса. Такие неприятные происшествия, как стрельба по трем палестинским солдатам в Швейцарии и по одному в Испании. Тем не менее именно теперь Эфраим одобрительно похлопывал его по плечу.
Понять все это Авнеру было трудно. Может быть, все просто обрадовались, что миссия уже в прошлом? Может быть, они ожидали худшего — чего-нибудь вроде Лиллехаммера! А возможно, Эфраим — такой же бюрократ, как и все вокруг него, — получил сигнал сверху, где миссию одобрили. Вероятно, раньше подобные сигналы к нему не поступали. В среде бюрократов — а любая разведывательная организация бюрократическая — одобрение свыше и есть необсуждаемая более оценка. Так что, если Эфраим узнал о том, что высшее начальство положительно оценило их работу, то не надо удивляться, что он тут же стал вилять хвостом.
А его поведение было именно таковым. Он вилял теперь хвостом перед Авнером. И он, и другие «кибуцники». За три дня, проведенные Авнером в Мосаде, он стал всем, о чем когда-то мечтал, — и маленьким «екке-героем», и лейтенант-полковником Джоном Уэйном. Он стал человеком, которого любой кибуц-ник, с каким бы гонором он ни был, должен был уважать. В эти дни Авнер был знаменит так, как мечтал об этом в детстве. Все фантазии времен кибуца реализовались. Похоже на то, что он доказал, на что способен. Стал реальным живым героем! В первый раз в жизни.