Меня будит звон посуды. В уголке рта скопилась слюна; я вытираю ее и сажусь на диване. В моей пульсирующей от боли голове стоит туман. Поморгав, я оглядываюсь по сторонам. Я в мамином доме. Отлично! У нее наверняка найдется для меня аспирин. В гостиной царит полумрак, в столовой какие-то люди собирают тарелки и стаканы в коричневые пластиковые мешки. Что здесь происходит? Внезапно я вспоминаю все, и это действует на меня, как удар бейсбольной битой по голове. Ком подкатывает к горлу, и, чтобы удержать его внутри, я зажимаю рот рукой. Печаль возвращается с прежней силой, тоска впивается мне в сердце бесчисленными острыми иголками.
Мне говорили, что долгая битва с раком мучительнее, чем короткая. Для того, кто ушел, это, возможно, правда. Но не для того, кто остался жить. Страшный диагноз, болезнь, смерть мамы – все это произошло так стремительно, что до сих пор кажется ночным кошмаром, от которого я вот-вот очнусь с возгласом облегчения. Просыпаясь, я не помню о своей утрате, и мне приходится переживать случившееся снова и снова, точь-в-точь как Биллу Мюррею в «Дне сурка». Как я буду жить, лишившись единственного человека, который любил меня такой, какая я есть? Настанет ли время, когда я смогу вспоминать о маме без кома в горле?
Я потираю ноющие виски. Перед глазами мелькают какие-то разрозненные кадры, воспроизводя мое недавнее падение с лестницы. Меня охватывает мучительное желание умереть.
– Привет, соня!
В комнату входит моя вторая невестка, Шелли, с трехмесячной Эммой на руках.
– Господи боже! – стенаю я и обхватываю голову руками. – Надо же быть такой идиоткой!
– Да ладно тебе! Подумаешь, выпила лишнего! Как твоя лодыжка?
Я приподнимаю с ноги пакет со льдом и кручу ступней:
– Вроде нормально. Нога заживет раньше, чем я перестану себя казнить. Как я могла так отвратительно вести себя на поминках по маме? – Я швыряю пакет со льдом на пол и поднимаюсь с дивана. – Шелл, можешь оценить по десятибалльной шкале, насколько я была невменяема?
Она гладит меня по руке:
– Я сказала всем, что ты слишком устала. И все поверили. Поверить было нетрудно, стоит только на тебя посмотреть. Ты выглядишь как человек, который не спал по крайней мере неделю. – Шелли бросает взгляд на часы. – Послушай, нам с Джеем пора уезжать. Уже больше семи.
Выхожу в холл и вижу, как Джей засовывает трехлетнего Тревора в ярко-желтый комбинезон, в котором тот похож на крошечного пожарного. Мои глаза встречаются с ярко-голубыми глазами малыша, и он радостно вопит:
– Тетя Блет!
Это звучит так мило, что в глубине души я надеюсь: мой племянник никогда не научится выговаривать «р». Я подхожу к нему и ерошу его волосы: