Но интерес к Кубе проистекает не только из этого факта. С исторической точки зрения марксизм-ленинизм был навязан коммунистическим государствам либо советской военной мощью, либо коммунистической революцией, с самого начала осуществлявшейся во имя этой цели. Однако режим Кастро это первое правительство, которое последовательно сначала вышло из западного альянса, затем отвергло нейтрализм и наконец добровольно попросило принять его в члены коммунистического блока. Ни один из остальных членов коммунистического блока не пришел к этому статусу таким образом. Кроме того, независимый путь Кубы к коммунизму был облегчен тем, что своими первоначальными успехами революция Кастро не была обязана ни кубинским коммунистам, ни советской помощи. Уже один этот фактор, пожалуй, содержал в себе гарантию того, что кубинский коммунизм будете развиваться в направлении, которое поставит его особняком от главного идеологического потока, истоки которого находятся в Москве. Вдобавок к этому полицентричеекое развитие мирового коммунистического движения после смерти Сталина позволило Кастро добиваться вступления в китайско-советский блок, не внося при этом существенных изменений в кубинскую революционную идеологию, дабы привести ее в соответствие с жесткими требованиями, некогда предъявлявшимися Москвой.
Наконец, вступление Кубы в коммунистический блок было обусловлено китайско-советским спором, позволившим Кастро привлечь к себе обе стороны и позволить им ухаживать за собой. При таких обстоятельствах самый характер Кубинского коммунистического государства и его взаимоотношения с внешним миром развивались в направлении, поставившем Кубу особняком от других коммунистических государств. Равным образом будущее Кубы остается более проблематичным, чем будущее любого другого коммунистического государства.
Ключом к более полному пониманию событий, происходивших в последние годы, является географическое положение Кубы. Она находится рядом с Соединенными Штатами, и этим отчасти объясняется характер внешней политики Фиделя Кастро. Как известно, сам президент Кеннеди сказал, Что «…нет ни одной страны в мире, включая все районы Африки, любую страну, находящуюся под колониальным господством, где бы экономическая колонизация, унижение и эксплуатация были тяжелее, чем на Кубе, что частично объясняется политикой моей страны во времена режима Батисты»[173]. Как отмечала газета «Нью-Йорк таймс», кубинские революционеры почти с самого начала искренне верили «в Дозможность вооруженного нападения из Соединенных Штатов»