Советское предложение от 9 июля 1960 года защитить Кубу при помощи ракет продемонстрировало всю сложность дилеммы, перед которой оказался Хрущев. Его желание выглядеть поборником революционного движения в слаборазвитых странах умерялось уважением к американской военной мощи. Поэтому его «ракетные угрозы» и были сформулированы весьма двусмысленно. Он заявил: «…образно говоря, в Случае необходимости советские артиллеристы смогут поддержать кубинский народ своим ракетным огнем, если агрессивные силы в Пентагоне осмелятся начать интервенцию против Кубы»[177].
Как понимали кубинские лидеры, главными в хрущевкой декларации были слова: «…образно говоря, в случае необходимости». Находясь буквально под боком у враждебных Соединенных Штатов, вынужденный считаться с возможностью контрреволюционного государственного переворота, Кастро прямо-таки отчаянно нуждался в военной защите, способной гарантировать революцию от американских военных посягательств. Кубинский премьер немедленно поблагодарил Хрущева за его предложение о ракетной защите, не намекая на то обстоятельство, что оно отнюдь не было рассчитано на буквальное истолкование. С этого момента кубинская стратегия состояла в попытках убедить Хрущева отказаться от его формулировки и вложить в слово «необходимость» кубинское, а не советское значение. Хотя Хрущев еще несколько раз предлагал ракетную защиту, однако кубинцам явно не удавалось добиться того, чтобы из этого предложения был устранен первоначальный элемент двусмысленности. Ни высадка десанта в заливе Кочинос в апреле 1961 года, ни кризис 1962 года не являлись в глазах Хрущева «случаями необходимости».
Хотя Кастро, казалось бы, мог с самого начала рассчитать на советскую экономическую и военную помощь, история советско-кубинских отношений показала, что в 1960 году вопрос о подобной помощи не был предрешен. Кредит в 100 миллионов долларов, предоставленный Советским Союзом Кубе в заключение поездки туда Микояна в феврале 1960 года, конечно, укрепил надежды Кастро на возможное расширение торговли с коммунистическим блоком. Февральское торговое соглашение, по которому Советский Союз обязался закупать 1 миллион тонн кубинского сахара в год, могло стать первым шагом на пути к дальнейшей торговле, помогающей Кубе избавиться от ее унизительных отношений с Соединенными Штатами.
Куба мало что могла предложить Советскому Союзу в обмен на серьезное обязательство с его стороны. Новая идеологическая ориентация кубинского режима и все большее укрепление связей фиделистов с кубинской коммунистической партией — Партидо сосиалиста популар (Народно-социалистическая партия) — не меняли того факта, что Кастро, его брат Рауль и Эрнесто Че Гевара монопольно контролировали революцию. Их агрессивная политика по отношению к Соединенным Штатам и ее президенту противоречила политике советского премьера, который все еще верил в возможность разрядки в холодной войне. Кроме того, любые значительные капиталовложения на Кубе, с точки зрения Хрущева, могли оказаться бесцельными, ибо он опасался ниспровержения режима Кастро силами контрреволюции, которая была не за горами.