Почти все время Сажерук сидел на одном из каменных дубов, росших перед домом. Возможно, в их тени когда-то отдыхала старушка. За ветвями он мог не бояться, что попадется на глаза какому-нибудь любопытному, случайно взглянувшему на склон. Час за часом он держал в руках бинокль и наблюдал за домами и парковкой. Фариду он приказал оставаться в овраге за домом, на что мальчик согласился очень неохотно. Он пристал к Сажеруку как репей: не хотел отходить от него ни на шаг, особенно вблизи сгоревшего дома, который приводил его в ужас. Фарид то и дело повторял: «Дух старой женщины наверняка еще здесь. Что, если она была ведьмой?»
Но Сажерук только смеялся: в здешнем мире не было духов. По крайней мере, их нельзя было увидеть. А в глубоком овраге было так безопасно, что прошлой ночью Сажерук даже развел там костер. Мальчик поймал кролика – он весьма искусно умел расставлять силки. Кроме того, ему, в отличие от Сажерука, не мешала жалость. Когда Сажерук видел, что в силки попалось животное, он решался подойти к нему, только когда оно переставало дергаться. Чтобы не наблюдать муки несчастного создания. Фариду такое сопереживание было незнакомо. Может быть, ему слишком часто приходилось голодать.
Зато когда Сажерук разжигал огонь с помощью двух тоненьких веточек, мальчик приходил в неописуемый восторг. Фарид не бросал игры с огнем, несмотря на то что пламя опалило ему пальцы, нос и губы. Сажерук отбирал у него спички, но тогда он скручивал факелы из веток и ваты. Когда Фарид однажды случайно поджег сухую траву, Сажерук схватил его, как непослушного пса, и тряс до тех пор, пока по лицу мальчика не покатились слезы.
– Слушай меня внимательно, повторять не буду! Огонь – это опасный зверь! – кричал он. – Огонь тебе не друг. Если будешь с ним неправильно обращаться, он тебя убьет или дымом выдаст врагам!
– Но тебе он друг! – упрямо пробормотал Фарид.
– Чепуха! Я просто не веду себя легкомысленно и всегда слежу за ветром! Сто раз тебе говорил: не разжигай огонь в ветреную погоду. А теперь исчезни – найди Гвина.
– И все-таки он твой друг, – проворчал мальчик, уходя. – По крайней мере, он тебя слушается лучше, чем куница.
Справедливое замечание. Но куницы никого не слушаются – тут уж ничего не поделаешь. Да и огонь в этом мире был далеко не такой покорный, как в родных краях Сажерука. Там ему достаточно было приказать, и языки пламени принимали форму цветов, начинали танцевать или ветвиться, как деревья, осыпая его дождем искр. Порой огонь трескучим голосом нашептывал Сажеруку истории. В этом мире пламя можно было заставить подчиниться, но не было уверенности, что оно не взбунтуется. Огонь походил на безмолвное чужое животное, которое позволяет себя подкармливать, но может и укусить. Только иногда, холодными одинокими ночами, Сажеруку казалось, что пламя с ним разговаривает, но он не понимал его языка.