Сокровища тьмы. История месопотамской религии (Якобсен) - страница 58

О (город) Ур! От моего возгласа —
запирай свой дом, запирай свой дом —
город, запирай свой дом!
О храм Ура! Запирай свой дом —
город, запирай свой дом.
От своего господина, который покинул
(дом свой) Гипару, —
город, запирай свой дом!

Наконец лодка прибывает в подземный мир, где ее неожиданно останавливает сын Эрешкигаль (возможно, Ниназу) и приказывает гонцу освободить пленника. Даму со слезами благодарности умащает голову, надевает сандалии и садится к пиршественному столу. Отныне он не пленник, но служитель подземного царства.

Возвращение Даму в страну живущих прославляется, насколько нам известно, только в одном произведении. Однако мы располагаем тремя его версиями, из которых только одна может считаться достаточно полной[93]. По начальной строке ее можно назвать «О Владыка, Величественное Дитя, Превозносимый на небе и под землей!» Первая песня — это хвалебный пеан в честь Даму, в котором поэт выражает желание возвышенными речами превознести имя Даму, затем славит его под именами различных богов, с которыми он отождествлялся, — Иштаран, Игишуба и другими. За этим вводным хвалебным гимном следует песнь умиротворения, а далее — плач о разрушенном Уре, который подвергся каре по решению совета богов, объявленному, как всегда, Аном и Энлилем. Многие части этих первых песен стереотипны и вполне могут оказаться позднейшими вставками. Главная суть произведения обнаруживается в пятой песни, которая представляет собой плач матери Даму, охваченной страхом перед тем, что бог не вернется назад:

О нем вдалеке —
плач из (страха), что он не вернется,
о сыне моем вдалеке —
плач из (страха), что он не вернется.
О Даму моем вдалеке —
о помазаннике вдалеке —
от священного кедра,
где я, (его) мать, родила ( его),
от Эанны вверху и внизу,
плач из (страха), что он не вернется,
плач в обиталище господина,
плач из (страха), что он не вернется,
плач в городе моего господина,
плач из (страха), что он не вернется,
этот плач — воистину плач о лозах;
участок с лозами не родит винограда.
Этот плач — воистину плач об ячмене:
борозда не родит его.
Этот плач — воистину плач о великой реке:
она не родит свои воды.
Этот плач — воистину плач о поле:
оно не родит пестрого ячменя.
Этот плач — воистину плач о запруде:
она не родит сазанов и форели.
Этот плач — воистину плач о тростниковой заросли:
старый тростник не родит нового.
Этот плач — воистину плач о лесах:
они не родят олених и оленей.
Этот плач — воистину плач о садах:
они не родят вина и меда.
Этот плач — воистину плач об огородах:
они не родят латук и кресс-салат.
Этот плач — воистину плач о дворце: