– И ты все-таки считаешь, что стоит рискнуть – несмотря ни на что, несмотря на трудности.
– Именно из-за трудностей. Потому что для выживания это важнее всего – научиться любить так, чтобы это не приводило к саморазрушению. Сейчас тебе кажется, что твой мир полон скрытых ловушек и мин: некоторые из них заложила сама жизнь, когда ты зазевалась, а некоторые – ты сама для себя. Обезвредить их – вот задача. А иначе и быть не может. Но мир станет для тебя безопасней, если ты сможешь их обезвредить.
Я знала, что посылаю ее туда, где ее ждет спасение. Хотя, может, это принесет ей и большие страдания. В древнеегипетских иероглифических стихотворениях любовь описывается как тайна. Она настолько навязчивая и всепоглощающая, настолько похожа на безумие, что человеку стыдно признаться, насколько она поработила его жизнь. Захваченная этим мощным потоком, перенося свои чувства на новый объект, Кэрол, может быть, не решится признаться своему психотерапевту, насколько он занимает ее мысли, заполняет ее душевную и эмоциональную жизнь. У нее чувствительное, нежное сердце – и она будет любить его искренне, красиво, самозабвенно, всей душой. А поскольку он не ответит на ее чувство и даже, вполне возможно, не признает серьезности и масштабов ее любви, ей станет стыдно. Может, она даже себя возненавидит, решив, что только она сама виновата в том, что полюбила его так безответно. Она не поймет, что ее любовь сформировалась (если воспользоваться образом Стендаля) так же естественно, как формируются на ветке кристаллы соли в запечатанной соляной шахте. Она не может помешать своей любви, остановить ее; любовь возникает не из-за каких-то ее упущений. Да, любовь иногда зарождается в потаенных глубинах психотерапии – особенно если психотерапевт помогает ей расцвести. Но для Кэрол все это будет мучительным и болезненным – как прижигать открытые раны.
Может быть, Кэрол с удовольствием углубится в первозданный лес своих переживаний и психологических переносов. Но сможет ли она выбраться оттуда невредимой? Это и нелегко, и чревато опасностями, но, вообще-то, легче оседлать дракона, чем с него потом слезть. Мысль о драконе приходит на ум естественно, потому что любовь как перенос – по своей сути и во многих отношениях средневековая. Это любовь, которую только усиливают препятствия, запреты и непреодолимые трудности; такой была и куртуазная любовь. Но именно это делает ее еще более восхитительной. Психотерапевт подобен рыцарю, который должен доказать свою преданность тем, что не ляжет в постель со своей дамой. Или, если это произойдет, не притронется к ней. В конце концов, в этом и состояло истинное испытание самообладания рыцаря: пробравшись в спальню дамы и ложась на постель рядом с ней, он не смел дотронуться до нее даже пальцем, хотя ее обнаженное тело распаляло все его естественные мужские желания. В психотерапии пациент ложится – буквально или фигурально, – и он даже более обнажен, чем просто голый человек, а его распахнутая душа открывает больше, чем может открыть простая нагота. Психотерапевт доказывает свою преданность тем, что не позволяет себе сексуальных реакций. Его задача – вернуть то, что было потеряно или похищено из замка самоуважения его пациентки. Это трудная задача, которую они оба интерпретируют как путешествие, чреватое препятствиями, опасностями и сражениями. Им предстоит схватка с драконами. Им придется выдержать ураганы. Кругом враги. А внутри – чудовища.