— Ну, что там мой насос пишет, небось, всё в сердечках? — заигрывал Позгалёв с хмурой заей, изучающей кардиоленту.
— Вы сколько сегодня приняли?
— Каплю и приняли.
— Вижу ту каплю. Следующий раз не пущу.
— Мне подходяще. А свидеться можем и в более симпатичном месте. Приходи во флигель, теперь там прописан.
Шпок, шпок, шпок — глумливо хихикали присоски.
— На дорожку! — отдавала команду Катерина.
— В смысле — на посошок?
— В смысле, на беговую!
— Так вот, толмач, — роняя первые капли пота и одышливо фыркая, шлёпал лапами по бегучему полотну подводник, — сначала они жгутуют тебя в пелёнки… уфф, потом детсад… потом пионерия. Дальше жгуты уже посерьёзней, упф… глазу невидимые, хрен заметишь, упфф… и хрен с них дёрнешься, фрр…
— Ты о чем? — за жгутами Никита не улавливал нити.
— В некотором роде… упфф… о ба-бах то-же! — взял не без помощи одышки восторженную ноту Ян. — Даже если ты им без надобности… уфф… они все равно тебя жгутуют… фэрр… для порядка и вообще… уфф… зачем нас было слать под пальмы, когда можно обвесить проводами, не выходя… упфф… из видяевского медбата? Там у нас в отдыхательном уголке… уфф…обои навроде этих… фэрр… только с кокосами на ветках. Или здесь мой мотор… упфф… вдруг размякнет и расскажет больше интересного? А я тебе скажу, упфф… чтоб напомнить: смотри, какой у наших жгутов… фэрр… километраж. Сбеги хоть в Антарктиду… упфф… хоть на Луну… уффф… а наши присоски…. фэрр… везде будут щупать твой насос!
— Ясно… хотя про баб всё равно не очень.
— А родина-мать… упфф….чем тебе не баба? Ядрёная, с торпедами, вон как у Катюхи. С которой, эх, вечная у меня безответка! Катюха, ты почему меня не любишь?!
— На всех вас одной не хватит.
— Во, Никитос! ффууу… что и требовалось доказать!
Проводки натягивались в пальчиках Катерины. Вновь шпокали присоски, слетая с позгалёвской груди и утаскивая с собой ворох добытых цифр. Разгорячённый, в потной испарине, нервно отшвыривая кистями мокрую духоту, будто освобождаясь от окаянных пут, тянущихся с самого Баренцева моря, Ян соскакивал с дорожки. Плюхался в кресло.
— Катерина, гони Мурзянова: весь кислород выжрет.
— На вас хватит. Десять минут у него еще, отдохните.
— В смысле, дерябнуть можно?
— Со слухом как? Тут не распивочная.
— Шучу, зая, шучу… Отдыхаем.
Как же его угораздило в подводный флот, где со жгутами такие напряги и неудобства? — решился поинтересоваться запьяневший с «Солнцедара» Никита. В ответ под хлопанье вафельного полотенца услышал историю о нахимовском детстве, подаренном горячо любимой матушкой, перепуганной буйным нравом сына с самых его пелёнок.